его локтем, раскрыла глаза – и истошно закричала от ужаса.
Пока мы целовались, поезд успел остановиться, и теперь рядом со скамьей застыли в издевательских позах фигуры, одетые в серую форму. Со всех сторон сквозь прорези масок смотрели зло прищуренные накрашенные глаза. Ведьмы!
Я так и не поняла, сколько их было. Нам просто не повезло. Они зашли именно в наш вагон, и другого парня, кроме Стивена, у судьбы для них не было.
От удара электрошокером парень, грезивший о моём теле, громко застонал и скрючился. Ведьмы за ноги сдёрнули Стивена на грязный пол и поволокли к выходу.
Одна из них – очевидно, координатор, – повернулась в мою сторону:
– Ты ещё с обезьяной целуйся, – зло бросила она прокуренным голосом.
Голова Стивена с глухим стуком ударилась о перрон. Kоординаторша вышла из вагона и аккуратно наступила ему на живот острым каблуком.
Двери лязгнули и поезд поехал, оставляя лежать на платформе мою новую любовь.
Я проревела, как дура, ещё две станции. Правда, прежде чем впасть в истерику, успела включить Мандарина. Он даже рычал на кого-то, но смотреть по сторонам было выше моих сил. Усталость заставляла воспринимать всё происходящее будто не в жизни, а на плазме. Все риторические вопросы о невезении слились в один – почему? Почему, как только я встретила Стивена, такого родного на вкус, тут же появились они. Почему на этой станции, а не на Кольце, как предупреждали в новостях? Почему сегодня?
А потом я перестала плакать. Достала салфетки, вытерла грязные полосы влаги на щеках. А реклама еще убеждала, что тушь водостойкая… Видимо, слёзы – действительно не вода. Как говорит Ма, «Каланхоэ, ты станешь взрослой и перестанешь плакать, чтобы тушь не текла».
И вообще, он сам виноват. Движение «Женщина – венец эволюции» появилось давно, уже полгода назад. Там в основном дамы из военных, оказавшиеся на гражданке не по своей воле, и бывшие спортсменки, особенно пауэрлифтерши. Сильные, уверенные в себе, одетые в стандартную униформу серого цвета, они устраивали рейды в метро, вытаскивали мужчин из вагона и проводили с ними стандартную беседу, закачивая при этом видео прямо на свой канал Ютуба.
– Кто тебя родил? Кому ты ноги должен целовать? Чьё желание для тебя закон?
И несдобровать тому, кто не захочет дать на эти вопросы правильный ответ. До убийства, правда, не доходило никогда; били сильно, но аккуратно.
Впрочем, это не мои проблемы. Вот какой из Стивена мужик, если он так легко дал себя скрутить? Нет, такой бесхребетный – это не по мне.
Я осмотрелась. Новые лица, новые люди. На кого рычал Мандарин, неясно. Вроде отпетых подонков не видно.
А вот и моя станция. Антрацитовая. Или Чёрная жемчужина – кому как нравится.
Покрытие стен из какого-то современного материала с трудно запоминающимся названием светилось в полумраке, поблескивало, будто скол антрацита. Я выскочила, как только остановился поезд. Тяжёлые двери с пилообразной кромкой, похожие на хищные челюсти, захлопнулись с громким стуком, подтверждая, что большая часть пути закончилась.
Большая и безопасная.
Я прижалась к холодным колоннам спиной, зажав Мандарина между ногами. Только не спешить. Мимо чинно прошли два банковских клерка, одетые в единообразные костюмы, за ними прошла девушка, звонко цокая каблуками. Единственный эскалатор стоял без электричества, давным-давно превратившись в обычную лестницу.
Пристроившись за девушкой, мы двинулись наверх. Искусственные сумерки казались плотным тёмным туманом. Мандарин, привычный передвигаться по ровной поверхности, тяжело карабкался по ступенькам.
Наверху повернули налево – правый выход, хоть и был ближе к намеченной цели, пользовался дурной славой. Сначала начали исчезать шнырявшие через него собаки и кошки, потом – местные бомжи. В инфосети о нём писали разные ужасы, пытались развить миф о его опасности, но тему вскорости признали слишком банальной и забыли.
По левую сторону также ничего утешительного не обнаружилось. Какие-то высокие молодые парни разожгли костёр и теперь крутили по сторонам приплюснутыми головами, вылавливая взглядом одиноких прохожих. Ага, вот и клерки заплатили им за освещение…
Девушка, нарочито покачивая бёдрами, неторопливо прошествовала мимо костра. Откинула руку тощего акселерата, с вызовом глянула на другого, видимо, вожака.
Зря. Крепко схватив ее за руки, гопники стащили с плеча сумочку; заводила в красной бандане попытался облапить её пышную грудь.
Ну и дура, подумала я, выглядывая из-за поворота и ласково поглаживая насторожившегося Мандарина по загривку. Явно ведь могла заплатить; банда на свой страх и риск освещает путь, отпугивает живность. Можно сказать, полезным делом занимается.
Не отрывая взгляда от лица вожака, девушка вдруг громко крикнула:
– Освальд!
Подействовало, как команда «фу!» на моего робопса. Парни тут же отступили, даже руки подняли вверх. Сумку вернули хозяйке, и та, победно вертя круглой попкой, двинулась вверх по лестнице.
