потрескивать на сковороде, распространяя по дому запах вкусного ужина. Но иногда можно съесть и сырую, когда полностью изменишься. Только людям так делать не пристало, и Илька не рассказывает родителям о своих угощениях.
– Тот кит всё еще заплывает в бухту? – спросила мама.
Папа не ответил. Перед глазами у Ильки возник огромный хищник с белыми пятнами на спине. Однажды Илька видел его совсем близко. Кожу вокруг китовых губ покрывали шрамы от присосок октопусов. Торчали пожелтевшие бивни. Илька удрал, изменившись в быструю меч-рыбу. Но папа не такой умелый. Для изменения в рыболова-октопуса и обратно у отца уходит несколько часов. Как говорил дядя Ольхерт? «Наследственные изменения в ментальной силе трансформации генома сильнее проявляются в каждом новом поколении участников проекта «Геноморф». Илька записал это выражение, выучил и любил повторять, хвастаясь перед друзьями.
При мысли об отце становилось очень страшно. Кроме шрамов и клыков у кита был упрямый взгляд. Хищник не привык отступать. Вдруг он дождется?
– Всё будет нормально, – сказал отец. – Всё будет хорошо.
Илья и Марийка гуляли вдвоем на солнечный опушке. Изумрудный мох упруго прогибался под ногами, и в него было приятно погружать босые ступни. Желтые бабочки вспорхнули с огромного блуждающего цветка. Из кустов с писком взмыли два испуганных грозовика, оставшись кружить в небе. Марийка, прищурившись, подняла голову вверх.
– Гроза приближается, – сказала она. – Помнишь, я предлагала побыть грозовиками… Тогда, на нашем камне.
– Да, пять лет прошло.
– Целых пять? Ты запомнил?
За прошедшие года Марийка выросла, изменилась и стала… повзрослевшей. Смотреть на нее было очень приятно.
– Ты уже набрался храбрости? – рассмеялась она.
– Знаешь, Густику ты очень нравишься, – перевел тему разговора Илья. – Только никогда тебе не признается. Он храбрый лишь на охоте вместе с отцом.
– Густику. А тебе? – хитро улыбнулась девушка.
– Мне?
Илья почувствовал, что краснеет. Сначала начали гореть уши, потом жар перекинулся на щеки, и, чтобы скрыть неловкость, Илья попытался что-то сказать. Но Марийка приложила палец к его губам.
– Тише, – прошептала она. – Слышишь?
Неподалеку затявкал гриджамп. Один, второй, третий… затем раздался хруст веток, и несколько больших зеленых существ выпрыгнули на опушку. Блуждающий цветок поспешил убраться с их пути. Передний гриджамп увидел замерших людей и предупредительно квакнул, надув пузырь на горле. Вся стая исчезла среди деревьев.
– Хочу! – сказала Марийка.
Прежде чем Илья успел ее отговорить, девушка изменилась в скользкую гриджампиху.
– Догоняй! – крикнула она, и ее голосовые связки утратили способность к человеческой речи.
Илья упал на четвереньки. Мышцы налились силой. Задние ноги согнулись и распрямились, словно взведенная пружина.
– Ква-а-а!
Короткий миг полета, когда солнце и небо становятся ближе. Под горлом надулся пузырь – признак мужского превосходства.
– Ква-а-а!
Вслед за Марийкой Илья врезался в стайку роящихся комаров, раскрытый рот наполнился вкусной мошкарой. Оттолкнуться, взмыть в воздух, поймать добычу. Крепкие ноги разгибались, подбрасывая послушное тело. Затем холодный мох расстилался зеленым ковром. Вверх – вниз. Вверх – вниз. Спина Марийки, с остатками одежды, виднелась впереди. Еще дальше прыгала стая гриджампов… Таких же, как он. Звала за собой дикой свободой, недоступной людям. Людям?! Он – человек!
Илья навалился на изменившуюся, и они вместе покатились по траве, подминая колючие цветы.
– Марийка! – закричит он, тормоша ее зеленое чужое тело.
Марийка медленно изменилась в человека.
– Никогда больше так не делай, – шептал Илья. Его рука и лоб были расцарапаны в кровь, и он зарастил ранки, регенерировав кожу. – Слышишь?! Никогда! Мы не должны полностью… меняться. Мы забываем. Обещай мне! Я люблю тебя, слышишь!
Марийка робко улыбнулась в ответ. Вдали сверкнула молния, и первая капля дождя упала на Марийкину щеку.
Илья увидел мамины заплаканные глаза и понял – случилось. Это не из-за тети.
– Где папа?!
Мама смотрела сквозь Илью.
