— Тяжёленькая…
— Ха! Сказал тоже! Да её вчетвером только так вытянешь!
— На лафет, на лафет клади! О-па! Легла!
— Понч, ядра!
— Принимаю, принимаю…
— Порох!
Загрузив два вельбота с обоих галеонов, спасательная команда отправилась в путь.
Кроме Олега и его друзей, троих мушкетёров и «американцев»— Нолана, Клааса и Янса, в поход отправились Франсуа деЖюссак, Шанго, Хиали и Кэриб Уорнер.
В общем-то, юнгу никто не собирался брать, просто в последние минуты погрузки он незаметно переместился на вельбот и не отсвечивал.
Когда же подняли паруса и шлюпки потихоньку стали одолевать течение, удаляясь от пристани, было не до того, а потом…
А что потом? Ну не возвращаться же только для того, чтобы высадить паршивца?
— Клаас, ты хорошо запомнил, куда нам путь держать?
— Да, господин командор! До урочища Сломанного Копья, потом ещё немного, мимо Гладкого острова — и сразу будет виден форт. Да вы не беспокойтесь, места эти я знаю немного, бывал здесь с отцом пару раз. Давно, правда…
— Ну и то хлеб.
Где там было урочище и кто ломал копья, Сухов так и не понял, но остров он опознал — вытянутый клочок земли посреди реки, идеально ровный, заросший травою так, что больше напоминал газон. Словно кто постриг его.
Будь он в Англии или во Франции, можно было предположить, что это коровы сюда наведываются, но здесь, в Виргинии, даже лошадь была редкостью.
Скотоводческие ранчо и перегоны скота, ковбои и конокрады — всё это было впереди, Америка только начиналась.
— Паруса долой, — приказал Олег. — Не будем зря светиться. Вёсла на воду!
Течение было слабое, так что вельботы нисколько не сбавили в скорости. Может, даже и выиграли чуток.
— Олегар… — сказал де Жюссак, привставая. — Во-он та высота, видишь?
— Вижу-вижу, — прищурился Сухов, разглядывая невысокий холмик напротив форта.
Макушка холма заросла дубняком, а «смотрела» та возвышенность как раз на угол крепости.
Хотя крепостью это сооружение назвать язык не поворачивался. Обширный двор окружал частокол высотою футов в пятнадцать-шестнадцать[21].
Сколько внутри находилось блокгаузов и прочих сооружений, с реки видно не было, зато различались четыре фальконета [22], установленных на вертлюги[23].
Ворота были заперты, и форт казался нежилым, брошенным.
Ан нет, вон чья-то голова показалась над оградой…
Верхушки брёвен, из которых был собран палисад, не были выровнены в одну линию, а торчали на разной высоте.
И это являлось умным решением — так глазу штурмующего было труднее различить осаждённого, если тот вдруг высунется между заострённых стволов, чтобы, к примеру, глянуть, не взбирается ли кто на стену.
Или пальнуть. Или треснуть, как следует, прикладом. Умно.
— К берегу!
— Как же это они упустили, — прокряхтел барон де Сен-Клер, ворочая веслом, — что высота напротив — господствующая? Даже деревья не вырубили…
— А зачем? — пожал плечами Быков. — Форт строили как защиту от индейцев, а у краснокожих не то что пушки, мушкеты — большая редкость.
— Вообще-то, верно…
— Высаживаемся! Сейчас будет самое интересное.
— Что именно? — не понял Шурик.
— Пушки в гору потащим! Взялись!
Выволочь кулеврины на берег было тяжко, но с этим справились.
А потом началось «веселье» — надо было вчетвером приподнять на канатах пушку, просеменить, сколько дыхалки хватит, и опустить груз на землю. Отдышаться и снова вперёд. Вверх…
Подменяясь, всё-таки выволокли кулеврины на макушку холма. Установили, укрепили.
— Понч, заряжай.
