Моллар опустил дымящийся пуффер и спокойно сказал:
— Мы своих не бросаем.
М атросы «Коронадо» до глубокой ночи судили да рядили, как же им быть. Многие из них были португальцами, то бишь людьми, которым не пристало испытывать особой любви к испанцам.
Хватало среди них и французов, и даже немцев, а один и вовсе был русский «casaque».
Сойти на острове Сент-Кристофер было проще всего.
Натуры боязливые и рассудительные именно так и поступят, вот только где среди моряков сыщутся такие?
Трусы не покидают сушу, не ищут сомнительного счастья за океаном.
А Капитан Эш прослыл не только отчаянным храбрецом, но и весьма умным да изворотливым вожаком. Потому и удачлив был.
А это что значит? А это значит, что даже одна-един-ственная доля добычи, что полагается простому матросу на пиратском корабле, способна будет обеспечить его до конца жизни.
И на домик хватит, и чтоб лавочку завести, и жену с ребятишками содержать.
Куда как прав их шкипер, а они что, хуже? Или дурнее?
Конечно, пока что на «Коронадо» отряд корсаров обретается, ибо доверия к бывшей команде навио нет.
Но вот доберутся они до Наветренных островов и сделают свой выбор — сойдут или клятву принесут пиратскую.
Опасное у корсара ремесло, кто спорит, да только золото лодырю или трусу не достаётся. Вот и думай…
Р одригу Гомеш да Коста стоял на своём привычном месте и обозревал пустынное море. И думал.
О чём думают мужчины среднего возраста?
О женщинах, о детях, о доме.
Эти мысли окрашены умилением, если мужчина женат, у него есть наследники и к тому же имеется что наследовать.
У да Косты был иной случай.
Жениться он так и не поспел, оттого и ребятню не завёл. Да и дома у него не было.
Денег, чтобы купить небольшой особнячок, хватало, однако Родригу Гомеш не спешил с покупкой. Зачем?
Чтобы возвращаться через полгода из плавания и заходить в пустое, нетопленое жилище, пыльное, неуютное, нежилое?
Дом становится родным тогда лишь, когда тебя ждут.
В его стенах не должна стыть тишина, он должен быть полон весёлых визгов и даже плача — дитяте поплакать, что пописать.
Тебя с порога должно окатывать облако сдобных запахов, приятное тепло и чтобы тебе навстречу бежали двое, а ещё лучше трое сорванцов с криками: «Папа! Папа плиехал!»
И вот ты заходишь и заносишь гостинцы да подарки, а из кухни выглядывает твоя суженая и улыбается — так, что тебя сразу тянет схватить её в охапку и тащить наверх, в спальню…
А жена угадывает твои мысли и грозит тебе пальчиком с нарочитой строгостью: дети же, нельзя… Потерпи до ночи.
И вот ты, преувеличенно бодрясь, хватаешь тюки с подарками и несёшь их в большую комнату, а дети прыгают вокруг и орут: «А чё ты нам привёз?!»
И вот ты достаёшь гостинцы и одариваешь ими своих родных, испытывая бурю чувств и море восторга…
— Кора-абль!
Шкипер очнулся от сладких мечтаний, трезвея и вытягиваясь на носочки. Да, с юга приближался двухмач-товик.
Родригу Гомеш облизал внезапно пересохшие губы.
Матросы второй день толковали о том, идти ли им в пираты. Большинство стояло за то, чтобы остаться на знакомой палубе, только получив волю казнить и миловать.
Нелегка пиратская доля, а чем моряцкая-то слаще? И таяло меньшинство, как льдинки на солнце.
Вот сейчас и проверим, кто из вас обдумал свой шаг и не дрогнет в бою, а кто просто пошёл на поводу у товарищей!
Хотя трусов на «Коронадо» не держали…
По боковой лестнице на квартердек взлетел Флеган Шэд, лихой ирландец, поставленный Молларом верховодить командой навио.
С ним на «Коронадо» высадились ещё человек двадцать корсаров.
К этому шкипер отнёсся спокойно — какие у капитана «Симурга» были основания доверять тем, кто в них стрелял давеча?
— Будем брать этот приз, капитан! — прокричал Шэд возбуждённо.
Да Коста польщенно подтянулся. Капитан! Приятно, чёрт…
— Брать так брать, — сказал Родригу Гомеш. — Что хоть за посудина?
— Малый галеон! Испанцы такую галисабарой зовут. Вряд ли в трюмах её золото, но сидит низко!
