Объявление звучало примерно так:
«Дорогие гуслярцы и гости нашего города! Приглашаем вас сегодня, в новогоднюю ночь, посетить удивительное, сказочное событие, волшебство на площади Землепроходцев. Вы не пожалеете, если в час ночи оставите на полчаса праздничный стол и, тепло одевшись, выйдете на улицу, где вспыхивают ракеты и горят шутихи. Подарки и бесплатное пиво гарантированы. Не забудьте захватить детей, для них особые подарки.
Возможно, были и другие варианты объявления, но в большинстве своем гуслярцы услышали именно приглашение на площадь и, главное, на раздачу подарков.
Сколько раз твердили нашему миру, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, но все равно мы стоим под деревом и ждем, когда эта дура-ворона разинет свою пасть.
А она уже сжевала жалкий кусочек сыра.
Если кто из жителей города не слышал объявления, соседи и родственники обязательно подсказывали. Казалось бы, услышал про подарки, молчи, рта не раскрывай, жди новогодней ночи. Чем меньше народа на площадь придет, тем больше тебе достанется.
Но не таковы жители Великого Гусляра.
Пускай, думал каждый, мне достанется только половина подарка и полкружки пива, но соседа Удалова я обязательно позову. Пойдем вместе, вместе веселее.
Такой народ живет в нашем городе.
Погода стояла приятная, даже лучше обычной. Без особой оттепели, морозец как по Гоголю, снег по колено, кроме как на центральных улицах, где с утра прибрали.
А ночью высыпали на небо звезды и месяц – только и смотри, не полетит ли чёрт этот месяц украсть.
Сказал добрые обещающие слова товарищ президент, сыграли привычный старшему поколению советский гимн, помахали флагом перед Спасской башней, и с боем часов жители Великого Гусляра подняли бокалы и стали друг дружку поздравлять с удивительным праздником – миллениумом. Сколько лет фантасты писали о третьем тысячелетии. Где теперь эти фантасты? А миллениум наступает тяжелой поступью времен и твердит нам: все уже померли, а мы еще живы!
Ура!
Начали есть, выпивать, разговаривать, шуметь, но во всех домах поглядывали на часы.
Многие не могли дождаться, когда же наступит час ночи.
Некоторые спешили съесть всё пораньше, а другие, наоборот, тянули время, полагая, что самый главный пир развернется после получасового перерыва.
И вот ровно в час во всех домах погас свет.
На секунду.
Загорелся и снова погас.
Само собой включилось радио и сказало сладким голосом:
– Скорее, не будем тратить времени даром! Нас ждут на площади!
Телевизоры, которые показывали «голубые огоньки» по числу программ, на секунду погасли, и тут же на экранах появилось лицо пожилой дикторши Леонтьевой.
– С Новым годом, малыши! – сказала она. – Побежали на улицу, в снежки играть, подарки получать.
Этого гуслярцы не выдержали.
И принялись одеваться. А некоторые брали с собой сумки.
Выйдя на улицу, на слегка трескучий морозец, под звездное небо, по которому изредка проплывали небольшие, подсвеченные луной облака, гуслярцы слышали отдаленную музыку и как будто звуки хорового пения. Ноги сами несли их на площадь, по мере приближения к которой все громче слышались голоса и смех.
Люди спешили, чтобы им хватило подарков, дети бежали впереди, потому что ими владело нетерпение.
И вот широкий простор площади, ограниченной торговыми рядами и украшенной памятником Землепроходцам, некогда уходившим отсюда на покорение Сибири и Аляски…
Всех без исключения, кто вступал на площадь – от малых детей до профессора Минца и руководителей городской администрации, охватывало чувство причастности к общему празднику и общей сладостной судьбы. Возникало желание веселиться долго и обязательно в коллективе.
Все население города, от младенцев до стариков, еще час назад немощных, а сейчас готовых отбросить палки и костыли, выскочить из инвалидных колясок и пуститься в пляс, скопилось на площади, просторной, но в обычное время конечно же недостаточной для такого количества народа. Но никто не толкался и не страдал от тесноты, всем хватило места.
Более того, кто-то успел за первый час нового тысячелетия украсить площадь павильонами и эстрадами, расставить на ней высокие новогодние елки,
