Все, четверо. Больше ей не унести.
Где там ниточка с путеводным запахом?
Уф, здесь!
Одно хорошо, во мгле идти легко.
Если разобраться, она и не идет, она подтягивает себя к выходу, крепко держа невесомых пока людей, и думая лишь об одном: сколько там прошло времени?
Пусть он только сдержит обещание, пусть дождется её возвращения!
Но запах никуда исчезать пока не собирался, он становился все ощутимее, наполняя сердце Дисси уверенностью и благодарностью.
Зато бесплотные тела, кучу которых она непонятным чудом умудрялась удерживать в руках, становились все тяжелее.
Последние, неизвестно чем измеряемые пяди до выхода дались особенно трудно.
Но Дисси, стиснув зубы, упорно тянула наружу непомерно тяжелую ношу.
И когда вокруг вновь вспыхнул яркий свет родного мира, у неё хватило сил только на то, чтобы устало прикрыть глаза.
– Все, отец, уже полчаса! Никто еще не выходил после такого долгого нырка, – с состраданием смотрел Дьерджес. – Пойдем.
– Ты разве не слышал, какое я дал обещание? – даже не обернулся Айтерис.
Только голос чуть дрогнул.
Второй подавил тяжелый вдох. Он уже незаметно отпустил и мага, и воинов, только они трое безуспешно ожидали сгинувшую во мгле знахарку. Но всякому ожиданию бывает предел. Нырок в никуда обычно длился не больше трех минут.
Зря он упрямится, дальше ждать бессмысленно.
– Тогда я принесу тебе стул, – повернулся было к выходу из погреба Дьер, но, услышав сдавленный вскрик отца и странный шум, молнией метнулся обратно.
Знахарка лежала на одеяле, безжизненно закрыв глаза, а рядом с ней изумленно оглядывалась по сторонам молодая женщина, прижимая к себе кучку детей.
Словно испугавшись, что спасенные вновь сгинут во мраке подвала, мужчины быстро схватили одеяло и потащили в сторону.
– Айтер? – с сомнением вглядываясь в Первого, неуверенно спросила женщина. – А где Вайд?
– Здесь, сейчас придет, – неверящим взглядом снова и снова пересчитывая детей, хрипло сказал командир. – Шимирл, да где же ты, наконец, паршивец?
– Здесь. – Насмерть перепуганный маг боялся поднять глаза на потемневшее от гнева лицо командира.
– Посмотри, что с Дисси!
– Все в порядке, просто устала! – приподняв голову, пробормотала женщина и вновь бессильно уронила её на одеяло.
Шимирл опустился на колени рядом с Дисси и сосредоточенно провел над её телом руками.
– Ей нужно поесть и выспаться, она просто переутомилась… – начал подробно объяснять он, и тут в подвал как ураган ворвался Третий.
– Вайд! – обрадованно протянула к нему руки женщина. – Ну как там у вас?
– Все хорошо, – не замечая, как по щекам ручьем текут слезы, пробормотал он, стискивая её в крепких объятьях.
– А мы с детьми вдруг оказались здесь, – не понимая, что произошло, пожаловалась женщина. – А у вас точно все в порядке?
– Точно, Лиизи, точно, – уводя её подальше от чернеющего страшной кляксой входа, мягко успокаивал третий, старательно пряча дрожащие предательской дрожью руки.
Вбежавшие в подвал воины осторожно брали на руки ничуть не испуганных детей, даже не пытаясь скрыть растроганные улыбки.
Второй бережно поднял уснувшую знахарку и понес прочь, твердо решив приставить к упрямой женщине часового. Иначе эту сумасшедшую ничем не удержишь в постели. Опять побежит ко входу. Подумать только, она умудрилась достать Лиизи! И троих детей! Такого счастливого дня у них еще никогда не было! Вархар, и каким же он был упрямым глупцом, когда не прислушивался ни к мнению отца, ни к словам младшего брата. Сын, и тот умнее его оказался. Хоть иди и немедленно проси у него прощения.
Айтерис проводил его долгим взглядом и отправился догонять Вайдильса с Лиизией. С детьми проще, им ничего не нужно объяснять. А вот как поведет себя женщина, лично он угадывать бы не взялся.
Глава 12
Проснулась Дисси от голода. Во сне ей виделись длинные столы деревенской свадьбы, плотно уставленные блюдами с жареной птицей, маринованными грибами, соленой рыбой, хрусткими огурчиками, свежим хлебом, исходящей паром отварной картошкой, на которой тихо таяли щедрые куски домашнего масла. Всё то незатейливое, но неимоверно аппетитное изобилие, от одного взгляда на которое загорается предвкушением взор каждого человека. А она шла вдоль них и не могла дотянуться ни до одного кусочка. Стол немыслимо изгибался, отодвигая от её трясущихся от голода рук свое душистое изобилие.
