камушек? Вряд ли среди настоящих энтузиастов своего дела найдётся такой зануда. И вполне возможно, вскоре испытатель будет стоять на дымящихся руинах собственного дома забинтованный с ног до головы и пытаться сообразить: как же это могло произойти?!
Самым главным для него всё равно останется не разваленный дом и не собственные раны, а тайна, которую он так и не сумел разгадать. И случись такому предмету вновь оказаться в руках этого исследователя, он нипочём не откажется от попытки повторить эксперимент. Хотя, возможно, и предпримет некоторые меры предосторожности.
Лёгкий скрип ворот, мелькнувшая в оконце белая колонна въездной арки и мягкий шорох песка, сменивший постукивание копыт по мостовой, заставили Гизелиуса напряжённо сжаться. Он оказался прав в своих догадках и тем самым отрезал себе все пути к спасению. Сбежать отсюда магистру с истраченным резервом и разряженными амулетами совершенно невозможно – особняк окружён мощной защитой, и в нем слишком много вооружённой охраны. И какие бы испытания ни ожидали мага в мрачных подвалах нарядного белого особнячка, дружелюбно сиявшего наивными глазами больших окон, миновать их не удастся. Значит, нужно пройти так, чтобы у Вестура не осталось ни малейших сомнений в его безобидности.
Верзила тащил магистра по коридорчикам, переходам и лестницам, дом, стоящий к улице боком и имевший парадный вход с торца, на самом деле был значительно больше, чем казался с первого взгляда. И вскоре Гизелиус осознал, что напрасно подглядывал, пытаясь запомнить повороты и сосчитать ступени, – вход в подвал, хитро замаскированный под чуланчик, находился в центральной части здания.
А когда распахнулась узкая, неприметная дверца и грубые башмаки мусорщика загрохотали по железным ступеням винтовой лестницы, маг их даже не подумал считать. Ведь двух таких лестниц тут попросту не может быть. Если и есть второй проход, для самого Вестура, то он наверняка сделан намного комфортнее и защищён на порядок лучше. На лестнице Гизелиус приметил всего три обычные охранки, хотя, если разобраться, и они были лишними. Ни один трезвомыслящий маг не побежит в эту сторону, чтобы потом оказаться посреди дома, полного преданных слуг и стражи.
– Вот… – хмуро буркнул похититель, небрежно сгружая побитое тело старика на жёсткую поверхность.
Открывать глаза и рассматривать, куда его бросили и с кем говорит верзила, магистр не стал. Всё равно скоро всё станет понятно, зачем лишний раз рисковать?
Хозяин подземелья с пленником не церемонился, ловко освобождал от амулетов и одежды, заставляя Гизелиуса с ужасом предположить, что не так и не правы были рассказчики страшных историй. Но в таком случае почему нет ни одного заявления от потерпевших? Или… кожа магистра покрылась мурашками вовсе не от прохлады подземелья, а от впервые пришедшего в голову страшного подозрения. Ему сразу припомнились внезапно исчезнувшие или погибшие маги… и их ученики. И если первых можно было сосчитать по пальцам, то вторых никто не считал – юности свойственны нетерпеливость и неаккуратность, а занятие магией этих качеств не прощает.
Когда на пленнике остались только короткие подштанники, палач загремел какими-то металлическими предметами, и толстые оковы из лазурного серебра прочно охватили щиколотки и запястья магистра, изо всех сил старавшегося изображать безжизненный полутруп. А когда молчаливый незнакомец крепко зафиксировал широкими ремнями ноги чуть выше коленей и горло пленника, Гизелиус с досадой осознал, как сильно влип. И теперь может больше не притворяться, всё равно ни шевельнуться, ни дёрнуться ему уже не удастся.
– Проверь… как сильно он выжат.
Магистр мрачно похвалил себя за выдержку. Верно он поступил, не поддавшись искушению приоткрыть глаза, когда шаги палача ненадолго удалились, оказывается, Вестур всё время был тут.
– Почти всухую, – бесцветным голосом сообщил палач, – если за сутки не восстановит хотя бы пятой доли обычного уровня мага первого круга, можно будет говорить о полном выжигании.
– А повреждения? Проживёт он эти сутки?
– Восстановление идёт… но крайне медленно, наверняка восстановление здоровья было в одном из амулетов. Однако, пока они разряжены, трудно сказать, какие там были вложены заклятья. Но старики обычно боятся внезапных приступов, вот и носят такие амулеты… на всякий случай.
– Мозг цел?
– Ничего нельзя сказать, пока он без сознания. Нужно или ждать, пока его вылечит заклинание… но это будет не скоро, резерв почти пуст, и пополнения я не вижу… или подлечить.
Гизелиус даже дыхание затаил, слушая этот разговор. Всем магистрам известно, насколько сам Вестур разбирается в некоторых магических вопросах, причём доподлинно – в каких именно. До основных тайн он так и не дорос и уже никогда не дорастёт. Однако до этого момента Гизелиус даже не подозревал, до какой степени сведущи в делах магии у Вестура простые палачи. Иначе высокомерный манипулятор никогда не стал бы спрашивать у них совета и консультироваться по важным вопросам.
– У нас нет времени ждать, пока он очухается сам, – со злым сожалением процедил Вестур, – придётся лечить.
– Позвать Ди? – по-прежнему безучастно поинтересовался палач, но его пальцы, осторожно касающиеся в этот момент живота магистра, на долю секунды впились в кожу чуть сильнее, чем это было необходимо для определения интенсивности пополнения магического резерва.
– Иди к себе, а его пришли сюда, – не поддался на осторожную и пока непонятную Гизу провокацию Вестур, – да побыстрее.
– Слушаюсь, – покорно ответил палач, и его удаляющиеся шаги послышались вовсе не в той стороне, откуда принесли Гиза.
