Ханзи. — Разве вы не собирались продать всех коней?
Рюдигер улыбнулся.
— У меня появилась другая мысль, — невозмутимо заявил он. — Поскольку я стал рыцарем… я думаю, мне нужен оруженосец!
Произведенный в чин оруженосца юный конюх улыбался во весь рот. Рюдигер купил ему на вырученные от продажи лошадей деньги новую одежду — больше никаких крестьянских рубах! В новой яркой одежде и кожаных сапогах Ханзи выглядел как юноша из не очень знатного дворянского рода.
Герлин улыбнулась ему, и он тут же протянул ей узелок.
— Вот, два платья для вас, моя дама! — со всей серьезностью начал он, пытаясь правильно выражаться. Рыцарю не подобало разговаривать, как простолюдины, однако, разумеется, ему это пока не совсем удавалось. — Я отыскал эти платья, потому что… В общем, ваш брат купил бы более красивые платья, но сейчас вам ведь нужны более простые…
Похоже, мальчуган прислушивался к их разговорам, он был очень смышленым и, определенно, лучше Рюдигера знал, какое платье больше подходит еврейке-горожанке.
Соломон кивнул Рюдигеру:
— Вот как, оруженосец… Как же вы его назовете? Иоганн из Гальгенхюгеля?[7] Впрочем, это не важно, имя не имеет значения. Возможно, он станет лучшим рыцарем, чем господин Роланд… Куда же вы теперь направитесь со своим оруженосцем, господин Рюдигер? Домой, в Фалькенберг?
Рюдигер покачал головой:
— Пока нет. Я еще успею побыть управляющим в поместье отца! А прежде я хочу посмотреть мир. Думаю, поеду на юг. В Сицилию или Аквитанию… — Он улыбнулся. — И там поупражняюсь в служении дамам!
Соломон закатил глаза. Герлин же хотелось выругать его. Ей было бы спокойнее, если бы Рюдигер находился в хорошо защищенной крепости отца, а не странствовал по дорогам Запада. Однако он не позволит собой командовать. Поэтому она не стала даже затрагивать эту тему, а переоделась в новое платье и предстала перед мужчинами в облике горожанки.
Ханзи нашел для нее льняную рубашку — простую, однако из тонкого материала, и платье из темно-синего сукна, а к нему льняное покрывало на голову. Герлин умело прикрыла им свои волосы.
В узелке также находился плащ с капюшоном из грубого коричневого лодена[8], который защитит ее от холода и сырости.
— В этом наряде вас легко можно принять за горожанку, — одобрительно произнес Соломон, — даже, пожалуй, за еврейку.
— В Кронахе живут евреи? — спросил Рюдигер. — Город ведь подчиняется Бамбергу, не так ли?
Соломон кивнул.
— Да. И всемилостивейший господин епископ предоставляет здесь приют нескольким «защищенным» евреям. Это означает, что еврейская община платит ему баснословные суммы за то, что он не дает христианам убивать евреев. Или, по меньшей мере, признает это, когда такое все же происходит, — потому что в таком случае, разумеется, упраздняется налог. Я думаю, госпожа Герлин найдет приют у моего брата, пока не появится возможность ехать дальше. Надеюсь, что это будет скоро. А теперь давайте посмотрим, сколько у нас денег, господин Рюдигер. Раз уж мы вспомнили о том, что я еврей, мне, наверно, стоит проявить расчетливость.
Соломон улыбнулся. Он был известен своей щедростью, его семья жила в достатке. Но теперь ему придется взять у брата деньги взаймы. Роланд, несомненно, присвоил себе нажитое им в Лауэнштайне добро.
У Герлин с деньгами дело обстояло еще хуже. В спешке она не взяла с собой ни одного пфеннига, в крепости остались и ее украшения. На ней были только медальон госпожи Алиеноры, браслеты, которые ей подарил Дитрих, и усыпанный драгоценными камнями подаренный епископом крест. С последним она могла бы расстаться без всяких сожалений, если ей понадобятся деньги, а вот медальон и браслеты были ей дороги. Соломон не стал что-либо говорить по этому поводу, а определил ценность одного креста.
— Я надеюсь, что в Кронахе есть ростовщик, но лучше продать его позже, когда мы уедем из города, — заявил Соломон. — Если моя спутница- еврейка заложит крест, люди начнут задавать вопросы.
Еврейская община Кронаха состояла всего из нескольких семей, которые жили хоть и не в обособленном еврейском квартале, однако в одной части
