за молчание. Не такой человек.
– Вы правы. Деньги мне не нужны.
– Тогда что?
– Хочу, чтобы вы мне помогли.
– Каким образом?
Григорий Александрович на несколько секунд задумался: стоит ли открыться этому человеку? Решил, что иного выхода нет. Придется рискнуть.
– У меня есть задумка, – сказал он. – Это личное. Для нее необходима одна вещь. Я уверен, вы способны ее достать.
Вахлюев прищурился.
– О чем идет речь?
– О динамите.
Полицеймейстер крякнул.
– Не ожидал! Зачем он вам?
– Говорю: для личных нужд. Вам не о чем беспокоиться.
Шагая через полчаса по улице, Григорий Александрович думал о плане Раевича. Его страшная сила заключалась в том, что никто, даже сообщники ростовщика, не верили в серьезность происходящего. Убийства, совершаемые в качестве выкупа, казались им, должно быть, самой опасной частью этого мероприятия. Того, что некто действительно способен поглощать человеческие души, они не допускали. И все же наступал момент, когда заключивший пари начинал сомневаться в том, что Раевич – всего лишь богатый сумасшедший. И тогда этот человек убивал, чтобы спастись в случае проигрыша. Как он потом продолжал существование, побывав на том свете (подобно Фатову) и зная, что там есть
Попасть в дом Раевича не составило труда, Григорий Александрович просто вошел через дверь; приставы не ожидали никого и спокойно обедали. До Печорина доносились их оживленные голоса. Даже удивительно, насколько безалаберными могут быть люди, если их начальник не считает нужным выполнять свои непосредственные обязанности.
Дверь в подвал оказалась заперта: полицейские предусмотрительно навесили на засов замок. К этому Григорий Александрович был готов. Он специально прихватил с собой какой-то сыскавшийся у денщика металлический инструмент, название которого было ему неизвестно. Им можно было поддеть и оторвать засов, не снимая замка. Так Печорин и поступил. С непривычки пришлось повозиться, тем более что следовало позаботиться о том, чтобы полицейские наверху ничего не услышали.
Наконец Григорий Александрович открыл дверь и вошел в подвал. Здесь было темно и пусто. Именно такое ощущение сразу охватило Печорина. Неужели машины тут нет? Ее ведь не могли никуда перевезти – в этом он был уверен. Тогда откуда это чувство? Он зажег фонарь, который взял с собой, и двинулся вперед.
Почти сразу Григорий Александрович успокоился: очертания агрегата, укрытого тканью, он ни с чем не спутал бы! Но машина словно была мертва: никакого напряжения в воздухе не ощущалось, озоном не пахло, и вообще складывалось впечатление, будто она… отключилась. Если это так, то, возможно, уничтожить машину легче, чем он предполагал. Но что стало с душами, заключенными в резервуары? Они по-прежнему томятся в стеклянных сосудах или улетели в… Григорий Александрович понятия не имел, куда деваются души. Оставалось лишь надеяться, что не в тот жуткий мир, который открылся ему во время гибели Раевича.
Печорин подошел, не чувствуя сопротивления воздуха, к агрегату и стянул с него ткань.
Напрасно он думал, что машина отключена: черная бездна по-прежнему находилась внутри кольца. Прозрачные резервуары были заполнены клубящимися субстанциями. И все-таки что-то изменилось…
Григорий Александрович протянул руку и попытался прикоснуться к «раме». Ничто не препятствовало ему, как в прошлый раз. Пальцы Печорина приближались к гладкому металлу. Еще несколько дюймов – и он дотронется до машины!
Внезапно Григория Александровича охватил страх. Он замер, не в силах завершить начатое, но отдернуть руку не желал. Инстинкт самосохранения боролся в нем с волей.
Словно почувствовав его присутствие, черная бездна запульсировала, обретая плотность и материальность. Печорин попятился, расстегивая на груди мундир. Там, за пазухой, он прятал две полученные от Вахлюева динамитные шашки.
Когда Григорий Александрович услышал, как прокладывают дорогу в горах, то сразу подумал, что взорвать себя на склоне Машука было бы чудесно, но теперь он нашел динамиту иное предназначение. Идея покончить с жизнью перестала владеть им, потому что он наконец понял, зачем судьба хранила его.
Машина загудела, оживая. Воздух наполнился озоном и статическими разрядами. Где-то в глубине агрегата щелкнуло и зашипело. Григорий Александрович увидел, как пленные души заметались в своих стеклянных камерах.
