Из темного проема слева появился мужчина в черной мантии. Разговоры сразу смолкли.
– Это жрец! – шепнул Печорину Вернер. – Я кое-что читал про эти ритуалы, но могу и напутать, так что не обессудьте. По идее, вы должны знать церемонию наизусть, раз вы представитель петербургского кружка, так что постарайтесь смотреть внимательно и запоминать. Мало ли что…
Вслед за жрецом в подвал вошла женщина в темно-красной мантии. В руке у нее была фигурка из белого воска. Мужчина подал ей флакон с кисточкой, и она помазала куклу резко пахнущим маслом.
– Мускус, – прокомментировал Вернер шепотом. – Они называют его «Ладан Марса». Госпожа заранее слепила фигурку того, кто обрекается на смерть, и теперь окропила ее.
Из проема появилась обнаженная женщина. Она была немолода – лет тридцати пяти, – но выглядела более чем соблазнительно: длинные стройные ноги, тяжелые груди с торчащими сосками цвета опавшего дубового листа, широкие бедра и впалый живот.
По подвалу прокатился тихий сладострастный вздох.
Григорий Александрович невольно приподнял брови: местные сатанисты были не дураки насчет клубнички! Если так пойдет и дальше, то все, пожалуй, закончится оргией.
Женщина медленно прошла мимо паствы, грациозно и соблазнительно покачивая бедрами. Тело у нее было белое и упругое. Кажется, она смазала кожу каким-то маслом, потому что та слегка блестела. Жрец помог ей подняться на алтарь, где она и улеглась, широко разведя бедра.
– Земля с кладбища! – объявила Госпожа, высыпая горсть в приготовленный гроб.
Она подошла к жрице и, к изумлению Печорина, ввела восковую куклу ей во чрево.
– Я, сотворившая тебя, нарекаю тебя Михаилом Семеновичем Скворцовым! – проговорила она громко.
Вот те на! Да это ж они градоначальника извести колдовским манером вознамерились. Григорий Александрович едва сдержался, чтобы не покачать головой. Чем, интересно, князь не угодил сатанистам? Неужто слишком сильно в Бога верует?
Госпожа в красной мантии достала из кармана серебряный колокольчик и прозвонила тринадцать раз.
– Я буду спускаться к адским алтарям, – напевно проговорил жрец, и его голос показался Григорию Александровичу знакомым.
– К Сатане, что дарует жизнь! – хором отозвалась паства.
Жрец наклонился к обнаженной женщине и поцеловал ее в губы.
– Князь Тьмы, дай нам насладиться и исполнить наши желания, – проговорил он, распрямившись. Лицо его было не видно Печорину, потому что скрывалось в тени капюшона.
Руки мужчины легли на тело жрицы и принялись жадно ласкать его.
– Славу Сатане мы воздаем экстазом!
Все что-то запели на латыни. Нестройные дрожащие голоса гулко разносились под сводами подвала. Григорий Александрович огляделся и решил, что лучше сделать вид, будто он знает слова. Вернер рядом тоже открывал рот, изобразив торжественную мину.
Жрец склонился тем временем над восковой фигуркой.
– Sie anod namretae meiuqer, – сказал он.
Доктор наверняка мог бы перевести, но Григорий Александрович опасался прерывать «пение». Он вообще решил, что лучше не привлекать к себе внимания. Конечно, Раевич едва ли имел что-то общее с этим сборищем, но люди, одержимые верой в то, что отец зла и всякой лжи покровительствует им, могли быть опасны, особенно во время ритуала, когда, как известно, сознание выходит за привычные рамки, и освобождается многое темное, что скрыто в человеческой натуре.
Женщина в красном страстно поцеловала жреца, и тот начертил в воздухе перевернутую пятиконечную звезду, адресуя ее присутствующим.
– Мы проклинаем Михаила Семеновича Скворцова! – проговорил он, повысив голос. – Он будет корчиться в муках и умирать!
– Уничтожится согласно нашей воле! – хором отозвалась паства.
– Убейте и радуйтесь! Танцуйте во славу нашего Князя!
– Михаил Семенович Скворцов умирает!
– Мы убили и гордимся этим!
Жрец неожиданно рассмеялся – как показалось Печорину, несколько искусственно. Все сделали то же самое, а затем пустились в пляс.
Это был странный танец, не имевший ничего общего с традиционными па. Казалось, люди нарочно старались избегать привычных движений. Они извивались, размахивая руками и высоко вскидывая ноги, раскачивались и подпрыгивали. Некоторые сталкивались и падали, но, вместо того чтобы подняться, ползали на четвереньках или катались по полу.
Григорий Александрович отступил к стене. Зрелище было не из приятных. Присутствующих будто охватило безумие, но в их хаотичных движениях постепенно начинал появляться единый ритм. Печорину вспомнились дикарские пляски, описанные каким-то французским автором в приключенческом романе. Григорий Александрович книгу не дочитал – показалась скучной, – а вот картина неистового танца отпечаталась в его памяти надолго.
– Надеюсь, нам не обязательно выкидывать коленца? – спросил он Вернера.
