— Скромный букет для девочки четырнадцати лет, в качестве извинений, не подруге, а просто хорошей знакомой. Очень быстро! — единым махом выпаливаю продавщице. Боря прав, такие дела надо поручать профессионалам, самому это не выучить, да и нет никакого желания забивать голову подобной ерундой.
Без единого слова, не прекращая держать фирменную улыбку, девушка начинает надергивать из вазонов какие-то листики, веточки, цветочки и травинки, компонуя их в небольшую корзиночку. На мой взгляд, все выглядело достаточно невзрачно, лично мне привычнее крупные и яркие цветы, но лезть под руку специалисту со своим даже не дилетантским мнением не стал. Украсив получившуюся композицию ленточками и бантиками, цветочница протянула мне результат.
— Сколько?
— Пятьдесят рублей, господин гимназист.
Мысленно присвистываю: злополучные гладиолусы, купленные тоже в весьма приличном магазине, стоили червонец. Дороговато, однако, обходятся мне Машкины заскоки. Но если уж пошла такая пьянка, надо и испуганным девчонкам отдариться.
— Еще пару цветов для одноклассниц, без оформления.
— Пару?
— Да, их две.
Расторопная девушка протягивает мне еще два цветка, названия которых даже не пытаюсь запомнить.
— Сколько?
— Это за счет заведения.
— С чего такая щедрость?
— О, господин гимназист, я уверена — вы станете у нас частым покупателем!
Расплатившись, пулей вылетаю обратно, успев даже раньше назначенного для экскурсии времени.
— Барышни, простите за испуг! Это вам! — сбиваю с воинственного настроя двух поджидавших меня в дверях девиц, вручив каждой по цветку. Лариса принимает свой с достоинством, как должное, а староста краснеет, смущается, но тоже сжимает тонкий стебелек. О заготовленной ругани, слава богу, обе забыли, что и требовалось.
— Боря! Сколько до начала?
— Пять минут.
— Нормально! — и несусь к выхваченной взглядом в толпе княжне.
— Мария Кирилловна, позвольте принести извинения за утренний инцидент. Моя вина: не успел объясниться; но, может, эти цветы скажут за меня лучше?
— Вот как? — дрожащим голосом отвечает девчонка, но сама при этом смотрит на принесенную мною корзинку расширенными глазами, а компашка девиц-подпевал за ее спиной начинает шушукаться. — Хорошо, я прощаю вас, — царственно (как она думает) принимает подношение княжна. До спокойной уверенности Морозовой ей еще расти и расти, но какие ее годы!
— Можем мы отойти?
Машка задумчиво оглядывает с интересом прислушивающихся к нашему разговору соучеников и кивает в сторону свободного пятачка у стенки:
— Хорошо.
— Маша, я, конечно дурак, что не догадался тебя сразу с первым днем учебы поздравить, но уж позорить или компрометировать тебя перед всеми я бы точно не стал! Мир?
— Ладно, я тоже была не права. Мир! Кому букет-то хоть был? — включает наконец-то мозги Задунайская.
— Секретарше директора, даме прекрасной во всех отношениях, за исключением возраста: ей лет сто, так что если трактовать по твоему справочнику, до конца перерыва она может банально не дожить. — Машка на этом месте фыркает, но тут наш тет-а-тет прерывает зычный голос директора, распределяющий учащихся по закрепленным преподавателям-экскурсоводам. К счастью или нет, но я и княжна оказываемся в разных группах, так что с девочкой я прощаюсь.
— Бурная у тебя жизнь, я смотрю… — шепотом комментирует мои подвиги Борис, пока мы следуем в авангарде двух десятков восьмиклассников, внимая рассказу о славном прошлом здания, где проведем следующие девять месяцев. Посмотреть и правда есть на что: стены украшены портретами прославившихся выпускников, и это не банальные фотографии, а настоящие картины кисти известных мастеров. Здание, подаренное городу под гимназию в первой половине девятнадцатого века, кое-где до сих пор сохранило следы первоначальной отделки, так что ощущение создавалось как от посещения музея. Заодно нам показали местоположение стратегически важных объектов вроде замаскированных туалетных комнат, столовой, актового зала и основных кабинетов.
