— …и затем разложи их здесь — в том порядке, в котором ты их достанешь.
Словно бы ничего не произошло, он поднял на нее глаза и увидел на ее лице выражение беспокойства и настороженности.
— В чем дело?
— Я не могу, — пробормотала она. — Я не умею обращаться с рунами… Не нужно…
— Если ты чего-то боишься, то зря: с тобой ничего не произойдет. Я нуждаюсь в тебе, чтобы суметь понять судьбу этого человека, узнать, кто он такой, и выяснить, представляет ли он угрозу для народа леса. Элементы леса открывают перед нами прошлое, настоящее и будущее, однако вовсе не в одинаковой и однозначной манере, как будто бы это была единственная истина. Единственной истины никогда не бывает… Когда происходит какое-нибудь событие, причем неважно, какое — ссора, инцидент на охоте или приятный сюрприз, — это событие не оставляет у тех, кто был его свидетелем, одинаковые воспоминания, хотя каждый из них искренне верит, что ему известно об этом событии абсолютно все. То же самое касается и настоящего с будущим. Если я разложу руны применительно к Махеоласу, они расскажут мне о том, о чем я уже знаю — или же думаю, что знаю. А вот если ты, как я полагаю, и в самом деле имеешь какое-то отношение к его судьбе, я мог бы узнать о нем побольше и… и мог бы тогда поступить надлежащим образом.
Свою последнюю фразу Гвидион пробурчал со смущенным и неуверенным видом. Ллиана вспомнила о веревках, которые стягивали запястья подростка, и об окружавшей его группе воинов. Ага, значит, судьба Махеоласа сейчас висит на волоске: друид все еще не принял окончательного решения, что с этим подростком-человеком следует делать.
Гвидион показал ей жестом, чтобы она поторопилась, и она, протянув слегка задрожавшую от волнения руку, засунула ее в кожаный мешок. Ее пальцы нащупали в нем таблички, поверхность которых от длительного использования стала очень гладкой, проскользнули между ними и на некоторое время замерли. Она стала ждать какого-нибудь знака, ощущения теплоты, какого-нибудь — почему бы нет? — движения, как будто та или иная табличка с рунами могла сама запрыгнуть к ней в руку. Тут же осознав всю нелепость подобного ожидания, она схватила одну за другой три деревянные таблички и затем, стараясь не встречаться взглядом с Гвидионом, аккуратно разложила их вдоль линии.
Эти три руны образовали следующий рисунок:
— Шип, колесо, тис, — прошептал друид.
Затем, посидев в течение довольно долгого времени молча, он вздохнул и улыбнулся своей ученице грустной улыбкой.
— Три руны… Это один из самых простых из существующих способов предсказаний и зачастую один из самых верных… Первая руна касается того, что ты ощущаешь по отношению к поставленному вопросу. В данном случае мне хочется узнать, представляет ли Махеолас для нас какую-либо угрозу… Ты ведь, разумеется, сконцентрировала свои мысли на нем, да?
— Разумеется! — кивнула Ллиана, осознавая при этом, что она вообще ни о чем не думала, когда выбирала руны.
— Эта руна — руна шипа, то есть руна терновника… Терновник — это нечто маленькое, незначительное, лишенное способности нападать, но при этом способное поранить того, кто подойдет к нему очень близко… Вот что написано о нем в поэме:
— Терновник является символом опасностей, исходящих от окружающего мира, от неожиданных нападений, от всего того, что может поранить путника, покинувшего свое жилище. Этот выбор… проясняет очень многое.
Гвидион посмотрел на лицо Ллианы. От страха на нем уже не осталось и следа. Юная эльфийка смотрела пристальным взглядом на три деревянные таблички, тяжело дыша, кусая губы и сжимая кулачки.
— Вторая руна представляет способ, при помощи которого данный вопрос будет решен, — продолжил друид. — Ты выбрала колесо…
