одновременно взмахнув кинжалом. Лезвие легко разделило ветвь, брызнул светло-красный сок. В какую-то долю секунды мне удалось осмотреться и ускориться. Я увидел поле боя, залитое человеческой кровью и соком монстра. Лех так и лежал, слабо шевелясь, ближние к нему ветви создали вокруг него барьер. Остальные конечности твари, выскакивая из-под земли, старались схватить, хлестнуть или уколоть все живое вокруг. Трегуз и Селезень сотоварищи накосили целую гору веток-конечностей чудовища, но толку от этого было мало. Как головы гидры, лезли и лезли толстые и тонкие ветки, вступали в бой. Ветки с дальней стороны «стола» захлестнули Леха зеленой волной, он совсем скрылся из виду. Кровь из щеки лилась рекой, я чувствовал, что она добралась уже до паха. Ей песен петь не пришлось, достаточно было мысленного приказа, нечто вроде: «цыц», и кровь не только остановилась, но и мгновенно высохла, стянув коркой левую половину лица. В ускоренном восприятии времени звуки гудели в нижнем регистре, но наш отряд двигался довольно споро, чего не скажешь о древесных хлыстах, лишенное зрения дерево-монстр двигалось довольно медленно и на ощупь. Я как смерч пронесся по комнате, хватая целые пучки веток, одной рукой и отсекая их кинжалом. Как настоящий лесной парикмахер, я выстригал целые плеши, но бесчувственную штуковину это абсолютно не беспокоило, все новые подкрепления выходили из-под земли и бросались на нас. Поняв всю безнадежность нашей зеленстроевской работы, я скрепя сердце отдал приказ отступить. Селезень выгнал на улицу упиравшихся собак и коней, получив пинка от Ассама. Следом, отмахиваясь от назойливых ветвей, вышли я и Трегуз. Стебли не последовали за нами, но угрожающе шевелились в дверях. Задыхающиеся, окровавленные, мы с ненавистью смотрели на долбаный куст. Трегуз достал огниво, высек искру, подул на трут, поджег масляную тряпку, Селезень притащил стул из соседнего дома, оторвал ножку, поднес к пламени. Ветви «стола», почувствовав огонь, отпрянули от входа в дом. А, не любишь! Вооружившись горящими обломками стула, мы собрались для новой атаки. Трегуз, зажав в одной руке горячий факел, а в другой – меч, первым бросился на штурм. И… взлетел вверх ногами, повис высоко в воздухе, его мотало из стороны в сторону. Трегуз потерял факел и меч, но выхватил кинжал, явно сражаясь с чем-то невидимым. Я увидел лесного стража, который держал Трегуза за ногу прозрачной веткой-рукой, другие отростки тянулись к Трегузу со всех сторон, но гридень не мог их видеть, рубил кинжалом только щупальце, ухватившее его за ногу. Секунда – и Трегуз оказался распятым, лесной страж держал его за руки и ноги, тянул его во все стороны. Трегуз заорал от боли. Я, уворачиваясь от вездесущих щупалец, размахивая факелом, бросился прямо к «стволу», к слабо шевелящемуся в трансе эльфу, где-то в метре от ненавистного длинноухого я натолкнулся на упругую преграду, взмахнул кинжалом, раздался громкий скрип, и чрево «дерева» распахнулось, внутри было сыро, но никакого сопротивления я не почувствовал, подскочил к эльфу, двинул ему кулаком с факелом прямо по темечку. Длинноухий инорас[90] упал на землю без чувств, начало заваливаться и «дерево». Потом оболочка лесного стража и вовсе исчезла. Трегуз, лишившись опоры, рухнул на один из домов-кустов, пробил крышу, почти сразу выбежал из дверей исцарапанный, но, похоже, невредимый.
У наших друзей дела шли хуже, три лесных стража сплели свои ветви в подобие плетня и создали загон, внутри которого бились, пытаясь вырваться, собаки и лошади. На внешней стороне импровизированной изгороди висел, не касаясь ногами земли, распятый Селезень, его конечности, тело, шея были оплетены прозрачными щупальцами, он не мог пошевелиться, но явно был жив. Несмотря на опасность для жизни, Селезень только кривил рот, напрягал мышцы, пробуя на разрыв «ветви» лесных стражей, но не ругался, не проклинал врагов, не звал на помощь, одно слово – молчун.
Я в двух словах объяснил Трегузу про эльфов внутри медуз-деревьев, но от этого было мало толку: увидеть их можно было только в ускоренном режиме, а Трегуз ускоряться не умел. Из леса вышли несколько десятков стражей, и все они двигались в нашу сторону. Среди них выделялся один огромным размером и красноватым оттенком, присмотревшись, я узнал, по серебристым волосам, эльфа, который парил внутри этой громадины, – это был Тарнак.
Ситуация становилась критической, через несколько минут здесь будет тесно от лесных стражей, мы не сможем им противостоять. Нужно было быстро освободить Селезня, собак, лошадей и бежать без остановки до самого Славена, здесь работа для целой армии. Приходится признать, эльфы малому отряду не по зубам. Мы с Трегузом кинулись к Селезню и… оба заболтались вверх тормашками, извиваясь в щупальцах четвертого стража, который выскочил из-за соседнего дома. Засада! Они нас ловили на живца, из-за ближайших домов появились еще четверо медуз-деревьев, простерли к нам свои «ветви». В считаные секунды я был надежно скручен и обездвижен, такая же судьба постигла и Трегуза. Я чувствовал боль в груди, страж не давал дышать в полный объем, постоянно сжимая ребра, мое удушение теперь вопрос времени.
– Прекрати Тэзбола, может, это будущий отец твоего ребенка! – будто издалека послышался голос Тарнака. Хватка на груди ослабла, я почувствовал, как меня поднимают, и оказался лицом к лицу с вождем эльфов. Между нами был желеобразный красноватый ствол, но хозяин Колючего Шара смотрел мне прямо в глаза. – Теперь это наша собственность, не причиняй им вреда. – И уже обращаясь ко мне: – Что, Василий, ты же не ожидал, что будет легко.
– Хотелось бы, но не вышло, – успокоив дыхание, ответил я. Время можно потянуть, Тарнаку хочется знать, что мне сказал фомор. – Послушай, Тарнак, мы можем договориться, ты отпустишь нас и Леха, а мы забудем, что вы есть на свете, никто из нас не сунется в ваш лес. А с фомором, я думаю, можно поладить.
– Хорошая попытка, человек, я даже знаю, как поладить с фомором, пусть отдаст нам сто пятьдесят голов леших, это слегка уравняет счет. И затем встанет на колени на краю своих земель и, держа в руках Тричар, ожидает суда над ним за все злодеяния, которые совершил он и его колючие дружки, – с издевкой ответил Тарнак.
– Фир Болг не хочет войны, он считает, что битвы обескровят и вас, и леших. Он готов договориться, если вы прекратите посылать к нему убийц, – продолжал я уговаривать эльфа, несмотря ни на что.
– Мои сыновья Тион, Ранаг, Гурсун погибли, наш фамильный меч Тричар украшает стену в стеклянной башне хозяина Припольского озера, засушенные
