Томми немного виляет, потом старается ответить непринужденно.
— Фрэнк Талларико.
Смешок слетает с моих губ, прежде чем я успеваю их сжать.
— Мафиозный босс?
Из трубки почти слышно, как Томми пожимает плечами.
— Слушай, да брось ты. Он бизнесмен. Джинсы иммигрантам продает. А вообще-то неважно, чем он там занимается. Мне просто нужен кто-то знакомый, чтобы я знал, что хорошо пою, хоккей?
— Ты замечательно поешь, — солгал я. Пожалуй, в этот самый момент мне следовало сказать Томми правду, дать ему знать напрямик, что ничем больше свадебного певца он никогда не будет, но моя природа опять извлекла из меня самое лучшее, и наружу вылетело вранье.
— Ты действительно так считаешь?
— Угу, — сказал я. — В тебе есть что-то особенное.
— Так ты пойдешь?
Я вздыхал, я мялся и телился, но в конце концов сдался — главным образом потому, что поход на это представление должен был избавить меня от следующего. Плюс к тому Томми мой старинный клиент, который всегда вовремя платил по счетам, а одним из моих основополагающих принципов является не отталкивать от себя человека, в кармане у которого всегда лежит готовая наличность.
И потом есть еще эти связи. Хитрое подмигивание, сразу двумя глазами.
Ленч был подан, когда на сцене устроили перерыв, и Томми притаскивается к моему столику как раз в тот момент, когда у меня во рту утка, посыпанная маленькими кусочками фенхеля. Я сумел соскрести с дичи почти всю траву и только потом положить ее к себе на тарелку. Затем мне пришло в голову совсем содрать с утки кожу и съесть мясо, полностью свободное от трав. Скорее всего, эти мелкие приправы химически никак не изменили бы мое состояние, но в последнее время я стараюсь особенно крепко стоять на ногах и соблюдать строгий пост. Вот посидеть с исполненными благих побуждений бывшими гуляками в Уилшире, преодолевателями двенадцати шагов, это было бы классно.
— Ну как, Винни, развлекаешься? — спрашивает Томми, обнимая меня за плечи и подтягивая к себе свободный стул.
— Еще как, — лгу я. — А ты там… прямо как на параде…
— Что, нравится?
— Это нечто, — говорю я. — Это нечто, я тебе говорю.
Томми принимает это за комплимент и сияет в меня липовыми зубными протезами Осмонда.
— Может, чуть попозже я для тебя немного Билли Греко сбацаю.
Он знает, что в душе я завсегдатай салонов и гостиных.
— Брось, не напрягайся.
Снова улыбаясь, на сей раз еще шире, Томми наклоняется ко мне и резко понижает голос:
— Вот что, Винсент. Я рассчитываю, что в следующем перерыве ты мог бы со мной до дома пройти.
— Ты что, уже уходишь?
— Нет-нет. До этого дома. Сюда. Внутрь.
Я понятия не имею, что Томми Трубадуру от меня нужно, однако его приглушенного тона вполне достаточно, что перед моим мысленным оком тут же возник большой и яркий предупреждающий знак.
— Вечеринка здесь, Томми. Какой нам смысл по дому шататься?
— Мы приглашены.
— Кто «мы»?
— Мы с тобой, дружище. — Томми поднимает глаза, проводит ими по широкому, просторному газону и наконец сосредоточивается на одном из столиков ближе к сцене. — Мистер Талларико хочет с нами поговорить.
Мистер Талларико. Вот класс.
— Уверен, у него сегодня достаточно дел. У сына когти выходят, и все в таком духе…
— Он нас пригласил, — перебивает Томми. — Тебя — в особенности.
— Меня, значит?
— Тебя.
— Еще до дня рождения?
Томми так сразу не отвечает. Он снова пытается сверкнуть мне в глаза зубами, а моргает при этом так, словно ему под веко кусочек грязи попал.
— Послушай, Томми, — говорю я ему, — ты так прекрасных дам обрабатывай. А на меня твой выпендреж не действует. Ответь мне на вопрос. Ты звонишь и приволакиваешь меня на этот день рождения, чтобы твой мафиозный приятель мог со мной «поговорить»?
