— Но теперь вы двое поладили.
Я ухмыляюсь.
— Раз ты так говоришь, как же иначе?
— Я так говорю. Ну, давайте, пожмите друг другу руки.
Как-нибудь потом еще будет время и место для точного определения полного объема моей мести Нелли Хагстрему, но не здесь и не сейчас. Поэтому я первым протягиваю лапу, и Хагстрем, не без неохоты и секундного колебания, ее пожимает, после чего качает вверх-вниз. Джек ухмыляется в своей инвалидной коляске, и вражда официально приостанавливается.
— Вот и отлично, — говорит Джек, хлопая в мясистые ладони. — Мы все друзья. Но сперва самое главное — какой дьявол тебя в мои джунгли зашвырнул?
Прежде чем я успеваю соорудить пристойный ответ — не могу же я так сразу, с налета рассказать ему про Талларико, — возле руки Джека следует какой-то всплеск движения, мелькает пятно белого хлопка. Я опускаю взгляд, затем смотрю еще ниже и обнаруживаю миниатюрную пожилую тетку, тянущую Джека за рукав и тем самым привлекающую его внимание.
Тетке, должно быть, лет пятьдесят пять или шестьдесят, но с личиной у нее, похоже, уже многие годы все тип-топ — скорее всего, при помощи популярного крема от морщин, но только не зелья Элмера по двадцать долларов за банку. Короткая прическа из седых волос аккуратно стилизована, и на худом овальном лице выделяются большие очки в пластмассовой оправе. Чудесная на вид старушенция, но только не место ей здесь, в «Морской хибаре».
Джек придвигает свое ухо ближе ко рту женщины, и та начинает шептать. Джек кивает, каждые несколько секунд испуская довольное кряканье.
— Хорошо, — наконец говорит он, — мы разберемся с этим, как только я вернусь. — И пожилая тетка снова исчезает в толпе.
— Сегодня я должен буду пораньше вернуться домой, — говорит мне Джек. — Но сперва мне нужно кое с какими делами разобраться.
— Конечно-конечно, — говорю я. — Рад был с тобой повидаться…
— Черт! — восклицает он. — Ты так просто от меня не отделаешься. «Пораньше» значит где-то до двух ночи, а до того времени нам с тобой нужно будет массу всякой всячины провернуть. Слушай, ты моего отца еще помнишь?
— Папашу Дугана? Его не так просто забыть.
Джек от души улыбается и обнимает меня за пояс. Тяжесть его лапищи просто чудовищна, и на какой-то миг я задумываюсь о том, действительно ли он так раздался с тех пор, как мы были детьми, или в его личину вшиты кое-какие аксессуары кутюрье Свинчаткина. — Папаша теперь малость заторможенный, но я уверен, он будет рад тебя видеть. Поговорите о старых добрых временах. Ну что, прокатимся?
Одно из моих фундаментальных правил — всегда автоматически отвечать «нет», когда предполагаемый мафиозный босс предлагает мне «прокатиться». Но ведь это Джек, и узы старой дружбы еще сильны. Впрочем, свои стандарты у меня тоже имеются.
— Надеюсь, у тебя в лимузине кондиционер стоит?
— Три года назад нам пришлось поместить его в дом престарелых, — говорит мне Джек по пути к Вилла-Люциле, заведении, где Папаша Дуган доживает свои сумеречные годы. — Я предложил ему переселиться ко мне в дом или организовать круглосуточное обслуживание в его доме, но он даже слушать не стал.
— А твоя матушка? — спрашиваю я.
— Десять лет тому назад умерла.
— Очень сожалею, Джек. Славная была женщина.
Джек кивает и ерзает на заднем сиденье лимузина. Затем хватает обеими руками свою правую ногу и закидывает ее на левую. Жест получается такой же естественный, как если бы ноги двигались сами.
— Вышла одна из тех вещей, которые обычно глухой ночью случаются. Доктора говорят, это было совершенно безболезненно, лучшего ухода просто не придумаешь, но… — Он пожимает плечами. — Короче, Папаша остался совсем один. А ведь он никогда в жизни не выписывал никаких чеков, не ухаживал за домом — в общем, не делал всех тех вещей, которые делала матушка. Так что когда она ушла, Папаша просто в бомбу замедленного действия превратился. Да, кстати — когда мы туда доберемся, о ней не упоминай. Это обычно страшно его нервирует. Если он сам захочет о ней поговорить, все хоккей, но…
— Понимаю.
Мы сидим молча, пока лимузин направляется в другой конец города — я, Джек и Нелли Хагстрем — вся шатия-братия на заднем сиденье. От Хагстрема я то и дело улавливаю кое-какие серьезные вибрации, маленькие ударные волны ненависти, прокатывающиеся по его телу. Уже в Норуолке все было достаточно скверно. Но теперь, когда он крайне грубо со мной обошелся, а я вдруг оказался другом его босса, амплитуда увеличилась десятикратно.
— Тебе здесь нравится? — спрашиваю я Хагстрема, надеясь сломать немного льда в наших отношениях.
