— Какое твое собачье дело? — плюется Нелли в ответ — в самом буквальном смысле. Мой пиджак мигом оказывается забрызган капельками слюны.
— Нелли, — укоряет его Джек, — не следует так вести себя с гостем.
Нелли упирается в босса взглядом, в котором сквозит плохо завуалированное раздражение.
— В
— Зато он гость в моем доме. Это то же самое, если даже не лучше.
Когда мы опять погружаемся в молчание, Джек то скрещивает ноги, то раскидывает их по сторонам. Кажется, на сей раз я позволяю своему взгляду слишком долго на них задержаться. Так или иначе, Джек сам заговаривает на ту тему, которой мне не хотелось касаться первым.
— Что, тебе насчет ног интересно?
— Да не особенно.
Джек смеется и хлопает Хагстрема по спине.
— Обожаю этого парня. «Не особенно». Разве ты, Нелли, его не любишь?
Возмущенное фырканье указывает на противоположное, но Джек помнит, о чем идет речь.
— Вообще-то все это сущая ерунда, но я просто должен объясняться всякий раз, как встречаю кого-то нового. Или кого-то старого, как в этот раз. Короче, лет пять назад я вылезал из ванны, и хвост вдруг меня подвел. Вроде ощущалась только легкая слабость, а потом — бум, я опять сижу в ванне, вода плещется, а я пытаюсь прикинуть, что это еще за дьявольщина. Подумал, может, я поскользнулся на куске мыла или еще на чем-то таком, потому что через минуту все снова было отлично. Только вот эта пакость продолжала случаться, причем все чаще и чаще. Я утром одеваюсь, и вдруг — пшик, хвост болтается, вялый, как веточка вчерашнего сельдерея. Или я вечером раздеваюсь, расстегиваю Г-зажим, а он просто свисает как сволочь у меня между ног. Чертовски щекотливая ситуация, когда ты с девушкой, позволь мне тебя заверить.
— А ты что, ничего не чувствовал? — спрашиваю я.
— Тут-то как раз самое странное, — говорит Джек. — Боль я чувствовал, нет проблем. Я просто не мог им двигать. Ходил на обследования, на всю эту суету-маету, а пока доктора пытались прикинуть, что творится, мои ноги тоже стали отказывать. В конце концов доктора разродились диагнозом. Спинальная мышечная атрофия — вот как это называется — СМА. Если вкратце, двигательные нейроны по всему моему позвоночнику отмирают, так что я со временем все больше слабею. Нейроны отмирают, мышцы не работают… в общем, Олимпиаду мне со всей этой ерундой уже не выиграть. Разве что Параолимпиаду. Прошло уже добрых два года с тех пор, как я вообще перестал ногами двигать.
Никакого хорошего ответа у меня на эти откровения не находится, разве что:
— Мне очень жаль, Джек. Это крутой облом.
— Да уж, гвоздь прямиком в башку. Но черт возьми, у меня есть классная инвалидная коляска, славный парень, чтобы меня по городу возить, так что все не так уж и скверно.
Тут я задумываюсь, нет ли какого-нибудь лекарства или режима терапии, чтобы реверсировать эффект болезни, но у меня мгновенно возникает чувство, что Джек не хочет особо об этом распространяться. К счастью, как раз в этот момент мы минуем ворота дома престарелых, что обеспечивает непринужденную концовку в иных отношениях неловкого разговора.
— Вот мы и на месте, — говорит Джек, когда лимузин останавливается. — Всем дружно надеть улыбки.
Шофер помогает Джеку влезть в самоходную инвалидную коляску, а мы с Нелли следуем позади, пока Джек катит по передней дорожке дома престарелых. Территория Вилла-Люцилы прекрасно содержится, вестибюль чист и представителен. В свое время, когда я брался за любое дело, какое только подворачивалось, когда двухсотдолларовый гонорар означал приступ закупочного неистовства в ближайшем универмаге, одна женщина наняла меня для слежки за своей мачехой. Молодой стерве желательно было выяснить, где старушка держит свои драгоценности. Пожилая дама жила в доме престарелых в юго-западном Лос-Анджелесе, и дом этот так обветшал, что владельцы форменного притона для наркоманов напротив жаловались на то, что эта развалюха снижает цену их недвижимости. Выяснилось, что старушка держит свои драгоценности в подушке. Кроме того, выяснилось, что все эти так называемые драгоценности были поддельными.
Впрочем, заведение, куда мы только что приехали, без всяких вопросов первоклассное. Пока сестра сопровождает нас по коридору к палате Папаши Дугана, нас приветствуют другие постояльцы, многие из которых знают Джека. А мы улыбаемся даже тем, кто вовсе не склонен этого делать. Но самое большое впечатление на меня производит то, что Хагстрему удается справляться с задачей, учитывая его перманентно хмурую внешность.
— Джекки! — кричит Папаша Дуган, как только мы входим. — «Дельфины» побили этих недоносков. Ты мне пятьдесят баксов должен.
— Папаша, это предсезонная игра. Она не в счет.
— Все игры всегда в счет. — Он обращается к Нелли за поддержкой. — Скажи своему боссу, что в счет.
Нелли мудро поднимает руки и немного пятится.
— Это дело семейное.
— А ты не дурак. — Папаша поворачивается ко мне. — Ха, новый парень. А ты что думаешь?
