тишины в прах.
– Пострадавших нет, – продолжал спасатель. – Сейчас зондируют обвал. Повалена энергомачта, обесточена зона отдыха. – Он замолчал и поднес коммуникатор к уху.
– Плохо, – сказал он. – Одного завалило. Посмотрите машины. Метров через десять, за поворотом, оказался трайлер со знакомыми сотовыми контейнерами. На боку выбит индекс и номер.
– Ага, – сказал я, – МГ-12. Горные манипуляторы.
– Справитесь? – тревожно спросил начальник спасателей. Ничего не говоря, я подошел к головному блоку и принялся свинчивать крышку гнезда ключей.
– Как они здесь оказались?
– Случайно, – ответил спасатель. – Их перевозили в Управление горных разработок. Перехватили на развилке, повезло.
Стержни ключей мягко вышли из гнезда, я один за другим ввел их соответственно номерам в размыкающие блоки контейнеров. Последний, самый длинный ключ я повертел на пальце и спросил, куда сваливать камни.
– К обочине, – ответил спасатель. – Не в реку же!
Я активизировал ведущий манипулятор. Приземистая длинная машина выползла из контейнера и мягко перебралась с трейлера на дорогу, поочередно раскрывая суставчатые конечности. Горные манипуляторы в отличие от наших «гекконов» имели другой набор насадок, и кабина в середине корпуса, а не на носу. Я влез в прозрачную полусферу, надвинул колпак и поочередно ввел пальцы в кольца сенсоров.
Люки контейнеров беззвучно распахнулись, одна за другой выбросились манипуляторы, развернулись и пошли за головной машиной. В экране заднего обзора – лобовые щитки ритмично перебирающих конечностями манипуляторов. Со стороны, наверно, впечатляет – темно-матовые, чуть приплюснутые уродины скользят по дороге жуткими ящерами. Мне они кажутся красивыми.
Через минуту мы оказались у завала. При виде нашей процессии кто-то из спасателей шарахнулся к обочине. Я подвел головную машину к глыбам. Манипулятор ухватил большую призму, оттащил и приставил к скале. Повторив два раза, я отвел машину в сторону. Манипуляторы несколько секунд координировались, разошлись веером и дружно набросились на груду камней! Я не вмешивался, только иногда, если какая-то из машин хватала неподъемный камень, помогал. Завал таял на глазах. Без манипуляторов здесь работы часа на два, а мы за двадцать минут растащили.
Показалось светлое пятно. Откинув колпак, я медленно вылез из кабины. Мимо пробежал врач, я пошел за ним. С трудом заставил себя взглянуть на пятно. Это была рука, зажатая двумя глыбами. Врач сидел на корточках и трогал ее. Я нагнулся. Странно. Белая как бумага ладонь, а чуть выше кисти – следы мелких порезов. Вспомнил попутчика, любителя кошек. «Теперь кошки останутся без хозяина», – подумал я. Какое невезение – оказаться в этом месте в этот миг.
– Ты все-таки уезжаешь? – спросила бабушка.
– Ненадолго. Может, завтра вернусь.
Хотя если Прокеш зовет приехать в выходной день, то вряд ли для того, чтобы поболтать о всякой всячине. Когда ему хочется общения, он возникает сам.
Отец проводил до остановки, спросил, были ли жертвы.
– Одного раздавило.
Он помрачнел. Из-за поворота выплыл рейсовик. Отец пробормотал: «Сообщи, если задержишься», – и пошел к дому. Я смотрел ему вслед. Мне захотелось вернуться. Давно у нас с отцом не было долгого, спокойного разговора. То он занят, то я молчу. Но был ли вообще у нас долгий разговор? Не помню…
Рейсовик зашипел и остановился, я влез и сел в свободное кресло. В ереванском узле взял маршрутку до Кедровска.
На месте я оказался утром следующего дня.
Красивое место. Лесистые горы. Цепь озер. Я хотел немного походить по городу, но тут со мной связался Прокеш и попросил, если нетрудно, прибыть в Институт как можно скорее.
Я понимал, что вызвал он из-за Коробова. Что-то произошло! Возможно, создана машина времени. Но я тут при чем? С удовольствием выслушаю еще несколько гипотез. Но оттого, что меня причастят к таинствам темпоральной физики, помянутой физике лучше не станет. Мне, впрочем, тоже. Возможно, приглашают из вежливости – как-никак непосредственный свидетель и участник. А вдруг меня опять забросят в прошлое? Круг замкнется. Впрочем, рано или поздно все объяснится, оборванные концы свяжут, разбитое склеят. За небольшим исключением – Валентина. Наши отношения никакая машина времени не упростит. Все идет к тому, что я ее потеряю. Или уже потерял…
Коридоры в Институте прикладной фундаменталистики похожи на штреки – широкие, низкие, а ко всему еще через каждые десять метров вентиляционные колонки, похожие на крепеж.
Прокеш ждал меня на скамье у входа в сектор, рядом с вертушкой и мрачным мужчиной за пультом. Завидев меня, он встал, хлопнул по плечу и толкнул вертушку. Турникет не шевельнулся.
