Эти неожиданные из уст охранника слова были произнесены таким нехарактерно веселым тоном, что Холлис отступила назад, быстро глянула на ближайшую полку и схватила ту самую голову черного дерева, в которую Хайди сегодня так метко попала дротиком. Голова была приятно увесистой, а шипастая прическа превращала тупой тяжелый предмет в колющий.
Холлис приоткрыла дверь, не снимая цепочку, и выглянула в коридор. Там стоял улыбающийся Роберт. С высоты чуть больше половины его роста на Холлис смотрел Гаррет. Она ничего не понимала, пока не открыла дверь, хотя потом не могла вспомнить, как прикрывала ее и как снимала цепочку. Не помнила она и своих слов, только то, что от них Роберт просиял облегчением и еще шире расплылся в улыбке.
– Извини, что не ответил на твой звонок, – сказал Гаррет.
Конголезский фетиш со стуком упал на пол. Широкая спина Роберта исчезла за самозахлопывающейся дверью зеленого коридора.
Гаррет сидел в инвалидном кресле.
Даже не в кресле, поняла Холлис, когда он правой рукой двинул джойстик, а на электрическом трицикле, черном, на пневматических шинах: гибриде швейцарского офисного кресла и дорогой игрушки тридцатых годов. Когда Гаррет на нем переехал через порог, Холлис услышала свой голос: «Господи!»
– Не так страшно, как выглядит, – сказал Гаррет. – Пришлось разыграть карту «я ж инвалид», чтобы уломать твоего швейцара. Отчасти.
Он отцепил от трицикла черную трость, нажал кнопку. Раскрылась квадратная опора на четырех ножках с резиновыми наконечниками.
Опираясь на нее, Гаррет встал, морщась и не наступая на правую ногу.
И тут Холлис обняла его обеими руками, а он ее – одной. Прижалась к нему мокрым от слез лицом.
– Я думала, ты умер.
– Кто тебе такое сказал?
– Никто. Но мне сказали, ты прыгнул с того ужасного здания. И никто не знал, где ты…
– В Мюнхене, когда ты звонила. На близкой встрече с пятью нейрохирургами, тремя немецкими и двумя чешскими. Они пытались вернуть ноге чувствительность. Поэтому и не перезвонил. Мне не давали телефон.
– Операция помогла?
– Нога болит, – ответил Гаррет.
– Бедный!
– Вообще-то, в данном случае это хорошо. Может, закроешь дверь?
– Не хочу тебя отпускать.
– Лучше за закрытой дверью. – Он погладил ее по копчику.
Пока Холлис запирала дверь на цепочку, Гаррет спросил:
– Это для кого?
Холлис обернулась. Он смотрел на конголезский фетиш.
– Как-то связано с тем, во что ты вляпалась по самые помидоры, если верить твоей горластой подруге?
– Хайди?
– Она мне оставила голосовое сообщение. Примерно час назад.
– Как ты убедил Роберта тебя впустить?
– Показал ему видео прыжка с «Бурдж-Халифа», снятое налобной камерой. Вход для инвалидов с задней стороны здания. Твой швейцар помог мне заехать. Тебя не было, я сказал, что посижу в фойе, поработаю на ноутбуке. Он, естественно, скоро подошел меня проверить. Увидел видео, мы разговорились. Я объяснил, что я твой друг. – Он улыбнулся. – Это виски?
– Хочешь?
– Не могу. Обезболивающие. А вот тебе, наверное, стоит выпить. Ты чего-то бледная.
– Гаррет…
– Да?
– Я по тебе скучала.
Это прозвучало невероятно глупо.
– Взаимно. – Он уже не улыбался. – Я понял, что свалял дурака. Вообще-то, понял в то мгновение, когда на меня наехал «лотус».
– Тебе не надо было прыгать.
Гаррет помотал головой.
– Не надо было уходить. – Он, опираясь на четырехногую трость, медленно дошел до кровати, так же медленно повернулся и осторожно сел. – Сам шлет тебе поклоны.
Холлис не знала, сколько лет старику, но думала, что никак не меньше семидесяти.
