– Что в них такого? И почему Бигенд ими интересуется?
– Он считает, кто-то копирует его самые заветные маркетинговые стратегии.
– И люди хотят эти джинсы, потому что их невозможно достать?
– Отчасти.
– Наркотики высоко ценятся, потому что их нельзя достать, не нарушая закон.
– Я думала, наркотики высоко ценятся, потому что они действуют.
– Это обязательное условие, но рыночную цену создает запрет. Часто их производство не стоит практически ничего. Так что все работает в одну сторону: они действуют, вы в них нуждаетесь, они под запретом.
– Как вы избавились от зависимости?
– Мне заменили кровь. Делали переливания. И одновременно снижали дозу. И еще есть парадоксальный антагонист.
– Это что такое?
– Точно не знаю, – ответил Милгрим. – Другой препарат. И плюс когнитивная терапия.
– Страшно слушать.
– Терапия мне нравилась, – сказал Милгрим.
Он чувствовал у себя на груди паспорт, надежно упрятанный в чехол Фарадея.
Мокрая от дождя Франция возникла за окном, словно по щелчку выключателя.
21
Минус первый
Она расплачивалась с таксистом евро, которые взяла на вокзале из банкомата, когда Милгрим ровным голосом произнес:
– Фолиаж.
Она обернулась:
– Что?
Он, прижимая к себе сумку, вылезал из такси.
– Магазин на Оксфорд-стрит. Штаны камуфляжного оттенка «фолиаж». Тот же человек. Только что вошел туда, куда мы идем.
Чуть растерянный пациент психотерапевта исчез; вернулось то звериное, настороженное. У Холлис было впечатление, что Милгрим принюхивается.
– Сдачи не надо, – сказала она таксисту и, жестом попросив Милгрима отойти с дороги, вылезла и вытащила чемодан. Потом захлопнула дверцу, и такси отъехало, оставив их на тротуаре.
– Кто-то за нами следит, – сказал Милгрим.
– Бигенд?
– Не знаю. Заходите.
– А вы что будете делать?
– Посмотрю.
– Точно?
– Можно мне взять ваш ноутбук?
Холлис нагнулась, расстегнула чемодан и вытащила мак. Милгрим сунул его под мышку, словно папку. Видно было, как возвращается его рассеянная мягкость. Он уходит в себя, чувствовала Холлис и гадала, что бы это значило.
– Идите, пожалуйста, – сказал он.
– Евро. – Она протянула ему несколько бумажек.
Затем повернулась и покатила чемодан по тротуару, в толпу у входа. Может, Милгриму чудится? Возможно. Хотя Бигенду свойственно привлекать к себе нежелательное внимание, а затем следить за теми, кто следит за ним. В точности как собирался сейчас Милгрим. Она обернулась, думая его увидеть, но он уже растворился.
На входе надо было заплатить пять евро девушке-японке и сдать чемодан.
За арками виднелся мощеный двор. Группки курящих девушек придавали ему разом естественный и уютный вид.
Сам «Салон дю вэнтаж» проходил в переоборудованном здании семнадцатого века, которому принадлежал двор. Гламурный лоск прошлого десятилетия плавно вписался в барочную архитектуру.
Чуть ли не половину посетителей составляли японцы. Большинство двигалось примерно в одном направлении, и Холлис пошла со всеми, по минималистской лестнице светлого шведского дерева, в первый из двух ярко освещенных залов, где хрустальные люстры сияли над тщательно выставленной одеждой: на вешалках, на стеклянных прилавках, на столах соответствующей эпохи.
