утро в одном городе, но у меня появилась цель – загадочные уличные туфли, которые я не могла вообразить.
– И ты их в конце концов сделала?
– Выпустила два сезона. Мы не сумели вырваться из системы. Но это было уже после того, как я окончила колледж. Я и сейчас могу сделать отличную пару обуви, своими руками, хотя, конечно, мой руководитель ее бы забраковал. Но нас учили всему. Очень дотошно.
– Кроссовки?
– Отлить и вулканизировать подошву – нет, но детали верха я и сейчас могу раскроить и стачать. В нашей линии мы использовали много лосиной кожи, она очень толстая и мягкая. Чудо. – Мередит глянула на цепи у себя в руках. – На втором курсе я познакомилась с парнем, Дэнни. Американец из Чикаго. Он не учился с нами, но знал всех моих однокурсников. Скейтер. Хотя катался не много. У него была своя фирмочка. Снимал фильмы для американских компаний. Я с ним жила. В Хэкни. У него были «хаундсы». – Мередит подняла взгляд от цепей. – До того, как они стали «хаундсами».
– Да?
– У него была куртка примерно как у тебя, только холщовая, экрю, с гладкими медными пуговицами. Вечно грязная. Абсолютно простая, но из тех вещей, про которые сразу спрашивают: «Где купил?» и «Что за фирма? Как называется?». Он хохотал в ответ. Говорил, никак не называется. Говорил, это «настоящая вещь, не мода». Что шьет его знакомая в Чикаго.
– В Чикаго?
– Да. Он оттуда родом.
– Его знакомая – модельер?
– Он никогда ее так не называл. И фамилии не говорил. Даже мне. – (Глядя Холлис прямо в глаза.) – Не думаю, что между ними что-то было. Она старше, как я поняла. И не столько модельер, сколько любительница, по его словам. Он говорил, она исходит больше из того, что ей не нравится, чем из того, что ей нравится, если ты меня понимаешь. И вещи у нее были классные. Очень классные. Но главное, из них я поняла, что иду по верному пути. С моими туфлями. По крайней мере, в нужную сторону.
– И что это за сторона?
– Вещи, не привязанные к настоящему моменту. И вообще ни к какому моменту, так что и не ретро.
– И что случилось с твоей линией? – спросила Холлис.
– Бизнес. Обычное дело. Мы не смогли придумать новую бизнес-модель. Что-то пошло не так, денег, чтобы это преодолеть, не хватило. Мы прогорели. Где-то в Сиэтле должен быть целый склад наших туфель второго сезона. Если бы я сейчас до них добралась, то через
Джордж раскрыл помятую бумажную сумку «Галери Лафайет», и Мере бросила в нее цепи.
– Можно угостить вас обедом? – предложила Холлис.
– Где ты остановилась? – спросил Джордж.
– Сен-Жермен. Рядом со станцией «Одеон».
– Я знаю там хорошее место, – сказал Джордж. – Закажу столик на восемь часов.
– Мередит?
Мередит внимательно посмотрела на Холлис. Затем кивнула.
– На четверых, пожалуйста, – сказала Холлис.
24
Догадка
Милгрим сидел за столиком в людном кафе, во дворике, и просматривал в фотоаппарате четыре снимка Фоли.
Два со спины пригодятся, если кому-нибудь надо будет за ним следить. В три четверти, на фоне вырвиглазных платьев, куда хуже. Абсолютно среднестатистическое лицо. Неужели в восьмидесятых женщины и впрямь одевались так ярко?
А вот фотография, сделанная без прицела, из-за спины крашенной хной немки, оказалась идеальной. Немка еще глянула на него зло, что подошел так близко. Милгрим тогда почувствовал запах ее духов: что-то резко неорганическое. Может быть, аромат хладнокровной сосредоточенности. Милгрим извинился и отступил назад, гадая, удалось ли поймать Фоли в кадр.
Он переключил аппарат на просмотр. И увидел Фоли, увеличенного, очень четкого, не по центру кадра. Из-за темных очков вокруг глаз осталась незагорелая полоса, напомнившая Милгриму порнографический прямоугольник на странице по ссылке Уинни. Козырек закрывал лоб, сводя эмоциональную информацию к минимуму. Черты были гладкие, словно не затронутые опытом, и выражали уверенность – возможно, отчасти показную. Что-то такое, что Фоли постарается сохранить в любой ситуации.
Милгрим двинулся дальше, высматривая Фоли, и довольно скоро нашел его и одновременно Холлис. Она разговаривала с девушкой в джинсах и белой рубашке. Милгрим не сомневался, что Холлис его заметила, но не стал встречаться с нею глазами. Фоли спустился по лестнице, Милгрим за ним – и видел, как тот вышел из здания.
