вчерашний день, когда Слейт велел оставить его в номере. Когда Уинни сфотографировала Милгрима. Когда он пошел в «Синий муравей» сообщить об этом Бигенду, а Бигенд сказал, что больше не доверяет Слейту. Когда он встречался с Холлис в магазине, а вернувшись в гостиницу, обнаружил там Уинни. Значит, все это Слейт – если он не врет – пропустил из-за того, что компания-производитель «нео» вылетела в трубу.
– Удачно, – сказал Милгрим и поморщился, вообразив, как Слейт слушает его через беспроводную гарнитуру. Но если Фоли – человек Слейта (а других вариантов не оставалось), то откуда он знал, что они будут в магазине? Может быть, он следил за Холлис? И еще: фотографию Фоли Уинни, в числе других, держала у себя на стене.
«Нео» в руке зазвонил.
– Да?
– Где вы? – Холлис. – Я видела, как вы прошли мимо меня.
– Можете встретиться со мной? Внизу, у выхода.
– А вы где?
– Внизу.
– Иду к вам, – сказала она.
– Хорошо, – ответил Милгрим и отключился.
Подавив желание свистнуть – пусть Слейт услышит, – убрал телефон в карман куртки, затем снял ее, обернул вокруг телефона несколько раз, сунул сверток под мышку и пошел к лестнице.
25
Фольга
Когда Холлис подошла, Милгрим сдавал куртку японке в камере хранения.
– Я закончила, – сказала Холлис. – Можем ехать, если вы готовы.
Милгрим взял ее за руку и повел прочь от камеры хранения.
– Что-то случилось?
– Мой телефон, – сказал Милгрим, выпуская ее руку. – Они нас через него слушают.
Шапочки из фольги, управление мыслями через пломбы в зубах.
– Кто «они»?
– Слейт. Бигенд ему не доверяет.
– Я тоже.
Теперь, после упоминания о Слейте, слова Милгрима уже не казались явным безумием. В том-то и беда со страной под названием Бигенд. В ней занимаются подобным, по крайней мере такие, как Слейт. А с другой стороны, Милгрим вполне может быть психом.
Или под кайфом. Что, если он сорвался? Вернулся к тому, от чего его лечили в Швейцарии? Где рассеянный тихоня, с которым ее познакомили в испанском ресторанчике? Он выглядел взвинченным, злым. Даже вспотел немного. Вообще-то, у него появилась индивидуальность, которой не было тогда. Именно ее отсутствие, внезапно поняла Холлис, делало его таким странным и одновременно безликим. Сейчас у него был встревоженный взгляд человека, сошедшего с поезда на незнакомом перроне. Только у Милгрима и перрон, и поезд были внутри. И все потому, что он кого-то увидел? Хотя, напомнила себе Холлис, не исключено, что она тоже его видела.
– Я его встретила, – сказала она. – Возможно.
– Где? – Милгрим отступил на шаг, пропуская к лестнице двух бодрых американских стариков.
На взгляд Холлис, они выглядели престарелыми глэм-металистами, переодетыми в бизнесменов, и говорили, кажется, о гольфе. Собирают ли они винтажную Шанель?
– В цоколе, – сказала она. – Нажала в лифте не ту кнопку. Тогда он спустился по лестнице. Наверное.
– Что вы сделали?
– Шагнула назад в лифт и поехала вверх. Больше его не видела. Но я была занята.
– Он здесь, – сказал Милгрим.
– Вы его видели?
– Сфотографировал. Памела просила снимок. Я бы показал, но уже вынул карточку из аппарата.
– Где он сейчас? – Она огляделась.
– Я видел, как он выходил, – взгляд в сторону дверей. – Хотя ему ничто не мешало вернуться.
– Я спросила Бигенда. Он ответил, что не отправлял никого за нами следить.
– Вы ему верите?
– Зависит от того, насколько ему это важно. Но у нас была неприятная история такого рода. Если он снова меня обманет и я это выясню, я все бросаю и
