– Послушай меня, отсталый придурок, я сделаю все, что… – зашипела на него Гиллиам.
– Доктор! – произнес Найлз громче, чем планировал.
Дениза замолчала и просто покачала головой.
– Я соберу своих людей, и мы навестим нашего партнера, пообедаем с ним и пожелаем ему успешного открытия нелепого замка. Затем я прикажу, чтобы ваших друзей отпустили, – пообещал Марко. – После этого вы уедете из Румынии и никогда не вернетесь. Эта гора – не ваша.
Все посмотрели, как Марко вышел из комнаты в сопровождении своих здоровяков, которые неуверенно похлопали его по спине, чтобы поздравить с честью, оказанной ему бабушкой.
– Ну, у нас мало времени, ее температура поднялась до сорок одного градуса. Нужно ампутировать сейчас, – сказала доктор Гиллиам.
Поднимаясь по большой лестнице, Марко остановился и посмотрел вниз на четырех деревенских женщин, которые молча стояли вокруг Миклы в центре храма. Взгляд цыганского короля поднялся к галерее наверху, и он увидел, что все детеныши голиа выстроились в ряд и смотрели на Миклу. Затем Марко с улыбкой повернулся и двинулся по лестнице.
В следующий миг все голиа завыли, как один, а Микла взвизгнул во сне – ампутация началась.
Со стонов боли спящего голиа, эхом разлетавшихся по потерянному храму Моисея, начались последние двадцать четыре часа существования древнего племени Иедды.
Дениза битый час занималась ампутацией сломанной ноги мадам Корвески. Потеря крови была огромной, и Доктор Гиллиам была поражена тем, как старуха, казалось, могла контролировать не только боль, но и поток собственной крови. Сначала Дениза хотела списать эту странную способность на счастливую случайность, но теперь она была уверена, что госпожа Корвески действительно контролировала скорость, с которой билось ее сердце. Это подсказало врачу, что иеддиты умели контролировать не только свой разум, но и свое тело. Позже Дениза, Элис, Чарли и Найлз пришли к выводу, что этот народ умел контролировать не только голиа, но и физический, а также метафизический мир вокруг себя. Таким образом, американцы сделали вывод, что слухи о вампирах, оборотнях и других странностях, происходящих в Карпатах, заставляли легенду казаться правдой.
Во время операции Найлз и Чарли Элленшоу приблизились к Микле, насколько осмелились. Нескольким здоровякам из деревни удалось привязать голиа к каменному возвышению. Веревки были обмотаны вокруг восемьсотфунтового зверя несколько раз, потому что мужчины Патинаша знали, как сложно удержать самого опасного убийцу в природе.
Микла успокоился, когда доктор Гиллиам сделала мадам Корвески укол морфина. Еще минуту назад волк рычал на людей вокруг себя, а теперь его ярко-желтые глаза потускнели и гигантский голиа успокоился. Мужчины по-прежнему держались на расстоянии. Только сумасшедший Чарли подошел ближе, и Найлз потом признался, что храбрость Элленшоу заставила его последовать примеру чокнутого криптозоолога и приблизиться к пока что находящему в сознании зверю. Чарльз уставился на возвышение и на ногу голиа. Комптон сложил руки вместе в ожидании реакции волка, которая вскоре должна была последовать.
– Я много слышал о дистанционном лечении, Найлз, но никогда – о дистанционном лечении с заменой, – признался профессор. – Я хочу сказать, ампутировать ногу кого-то, кто на самом деле не пострадал, кто болен только психосоматически, и таким образом лечить настоящую рану, нанесенную другому существу, – удивительно.
Директор отдела 56–56 посмотрел на Элленшоу, который был в восторге от происходящего с тех пор, как они вошли в храм. Комптон, по своей привычке, всегда наблюдал, а затем формировал свои мнения. И пока он не был полностью уверен, что госпоже Корвески можно доверять. То, что она резко изменила свое решение насчет назначения своего внука Марко, говорило о том, что у нее есть план, который Найлзу еще предстояло разгадать. Казалось, что старуха устала от борьбы и сдалась, передав руководство племенем Иедды Марко, а не лучше подготовленной к этому Ане.
Чарли перевел взгляд с Миклы на Найлза, а затем на четверых мужчин, стоящих вокруг, но все еще на безопасном расстоянии от Миклы. Ученый сглотнул, а затем положил руку на заднюю ногу зверя, рядом с местом перелома. Рана опухла, и Элленшоу ясно видел все места, в которых кость была сломана. Один изгиб был больше, чем другие, но Чарльз все же насчитал три отдельных перелома. Он грустно покачал головой, почувствовав мерзкий запах, и повернулся к Комптону.
– Гангрена началась, вся нога Миклы заражена. – Чарли снял очки и закрыл глаза. – У этого волка нет никаких шансов выжить. Даже я не могу поверить в эту… эту…
– Магию? – спросил Найлз, подсказав Элленшоу логическое завершение предложения.
– Хорошо, я рад, что это сказали вы, а не я. Я бы…
Больше профессор ничего объяснить не успел, потому что Микла вдруг напрягся под связывающими его веревками. Зверь бился и метался, угрожая сорвать толстые веревки, удерживающие его. Его пасть была открыта, и из нее летела слюна, а затем он издал самый истошный вой, когда-либо звучавший в этом храме.
Комптон и мужчины с Патинаша увидели их первыми. Взрослые голиа были повсюду. Неизвестная миссия, в которой они участвовали, явно не была сегодня для них приоритетом, потому что все они спускались по стенам храма, вернувшись из какого-то места, известного только им. Звери спускались вниз головой, боком или задом, цепляясь за грубо отесанные стены храма. Все они спешили на помощь Микле. Четверо мужчин с Патинаша поняли, что пора
