после «Варшавы» – сказали ему, что пойдут за ним куда угодно. Каликс и не думал проверять на прочность их преданность, когда сказал, что собирается присоединиться к миссии «Андромеда». На самом же деле он надеялся порвать наконец с этой жизнью и начать новую. Но они сдержали слово, и он даже понять не успел, что случилось, как они решили присоединиться к миссии все вместе.
Их решение определялось скорее совместным желанием покинуть корабль с ужасным командованием, а не чем-то другим. Каликс сомневался тогда, как сомневался и теперь, в том, что они, присоединяясь к Инициативе, понимают последствия такого шага. Они просто хотели быть частью чего-то.
Что ж, они получили желаемое. И еще что-то сверх того, думал он.
Каликс остановился посреди помещения. Он поднял руку, призывая всех к тишине, а его вооруженный эскорт образовал кольцо вокруг него, ощетинившись оружием, словно копьями. Толпа продолжала бурлить, споры становились все горячее. Каликс открыл было рот, собираясь что-то сказать, но не успел: один из его людей выпустил очередь в потолок.
Толпа тут же замолчала, все глаза устремились на турианца.
Каликс дождался, когда пыль и крошка осядут, и только потом обратился к присутствующим:
– Всех нас не просто так вывели из стазиса. А для ремонта «Нексуса». Это не какой-то корабль, на который нас перевели. Это не какой-то временный пост. «Нексус» – наш дом. Наше жилище. Мы до сих пор не знаем, что его покалечило. Никто не знает. Наше руководство говорит о Скверне, но, кроме названия, им ничего не известно об этом явлении.
Они теперь внимательно слушали его, и он решил не растрачивать понапрасну их внимание.
– Теперь мы узнаём, что Скверна уничтожила все планеты в пределах нашей досягаемости. Один из разведчиков даже не вернулся; возможно, это еще одна потеря. Эта неизвестная сила может в любое время нанести новый удар, а мы не будем к нему готовы, потому что сенсоры не действуют и нет ни малейшей надежды их починить.
– Может быть, нужно заменить команду, которая занимается ремонтом сенсоров?! – прокричал кто-то.
Ему тут же возразил другой голос:
– Мы ничего не можем отремонтировать, не имея запасных частей. Это производственники не могут справиться…
Тут вмешался еще один голос:
– Производственники делают все, что в их силах. Но каждый раз, когда мы начинаем изготовлять что-то, нам дают отбой, потому что есть более приоритетные задачи.
Согласные кивки.
Выкрики: «Вранье!»
Упреки наталкивались на упреки.
Каликс снова поднял руки.
– Мы все трудились, не зная отдыха. Если и обвинять кого, то только наше временное руководство. Их никогда не выбирали для этой работы, и они для нее не пригодны.
Смешанная реакция, но согласных больше, чем несогласных. Уже неплохо.
– Плохие решения, – продолжил турианец. – Постоянная смена площадок и приоритетов. Наглая ложь. И, кроме того, постоянная опасность, что Скверна нанесет новый удар. И, невзирая на все это, они принимают решение вернуть нас всех в крио. Мы немножко подремлем – и все наши проблемы развеются сами собой. – Снова кивки. Он набрал в легкие побольше воздуха. – Таков их план? Уложить нас в капсулы, чтобы мы доверились им? Я против, – сказал он громко. – Моя команда в этом не участвует. Мы отказались включать стазис-капсулы. Мы хотим выборов, новых лидеров, которые могут быть справедливыми и решительными. А самое главное – лидеров, способных рассматривать все возможные решения, включая и отказ от миссии ради нашего спасения.
Риск был оправдан. Каликс сделал паузу, чтобы увидеть, какую реакцию вызовут его слова. На него может напуститься и его собственная команда, хотя это маловероятно. Толпа может разорвать его на куски – за то, что он выступает против миссии Гарсон.
Его банда стояла на местах и ждала.
Толпа разделилась, как расколотое бревно, и взорвалась насилием.
Глава 27
Она услышала звуки потасовки и бросилась в ту сторону. Следом за ней туда же помчались пятьдесят агентов, ботинки которых загремели по плиточному полу коридора. Слоан сжала челюсти, прокручивая разные сценарии у себя в голове. Окружить…
Окружить что? То, во что превратился Каликс и его команда? Это ведь, судя по его речи, был не простой протест. Неподчинение приказу вернуться в стазис по определению делало сторонников этой идеи возмутителями спокойствия. По крайней мере, часть из них. Значит, бунт? Мятеж? Да какая в жопу разница!
Но она подумала, что разница проявится, когда придется выносить приговоры. За сопротивление или неподчинение приказу можно вынести предупреждение, подвергнуть краткосрочному аресту. А вот мятеж карался смертью. Мятежника выводили в тамбур, откуда он совершал путешествие по
