– Александр Васильевич, – поинтересовался он, – а как я буду выглядеть в глазах своих товарищей по партии, если прибуду в Баку в компании жандармов? Со мной же никто здороваться не станет, не говоря уже о том, чтобы разговаривать.
– Не беспокойтесь об этом, Сосо, – успокоил его Михаил, – я думаю, что вы должны поехать в Баку в несколько иной ипостаси, чем наши господа офицеры. Пока они будут, как опричники царя Ивана Васильевича Грозного, строить местное начальство и толстосумов, вы должны будете создать в Баку первое за пределами Петербурга отделение Собрания фабрично-заводских рабочих. Мне нужна крепкая надежная организация, действительно борющаяся за права рабочих, а не обслуживающая интересы иностранных капиталистов. Я думаю, что господин Ульянов не откажется дать вам рекомендательное письмо от своего имени. И прошу вас – широко освещайте все творящиеся там безобразия в вашей «Правде», чтобы дать мне информационный повод для отставок и арестов. А моя грозная бумага понадобится лишь в том случае, если кто-нибудь из так называемых «товарищей» захочет избавиться от вас руками жандармов. Ведь такая история с вами уже однажды произошла, не так ли?
Сосо тяжело вздохнул и кивнул. Видимо, травля его когда-то бывшими соратниками, начавшаяся после его побега из Сибири, до сих пор им не забыта.
– Да, ваше величество, – сказал он, – такой случай действительно был. Революционное движение – это еще тот клубок змей.
– Но, думаю, – Михаил улыбнулся и незаметно подмигнул Сосо, – что вы, вооруженный знаниями, полученными от наших потомков, об обстановке, сложившейся в Баку, найдете выход из всех трудных ситуаций.
– Да, ваше величество, – вздохнул Сосо, – я, конечно же, поеду и сделаю все, что надо, но в Баку сейчас такая каша…
Он с досады взмахнул рукой и продолжил:
– Бакинская социал-демократическая организация, действительно, на сегодняшний день одна из самых мощных и организованных в России. И хотя в ней состоит примерно триста человек, она имеет свою подпольную типографию, которая печатает местные выпуски «Искры», революционную литературу и листовки на русском, грузинском и армянском языках.
Тут Сосо усмехнулся в усы.
– Они даже эсерам помогают агитационную литературу печатать – правда, только в те моменты, когда типография бывает слабо загружена…
Немного помолчав, Сосо продолжил:
– Как мне стало известно, недавно в Баку приехали три брата Шендриковы – Илья, Лев и Глеб. Они назвались социал-демократами, но по своим политическим взглядам оказались, скорее, ярыми меньшевиками. Для начала они организовали рабочий дискуссионный клуб. Языки у них оказались хорошо подвешенными, и рабочие к ним потянулись.
На этой почве между братьями Шендриковыми и большевистским Бакинским комитетом РСДРП начались нелады. Дело в том, что «шендриковцев», как и всяких меньшевиков, не устраивал строгий централизм и дисциплина в организации нашей партии.
В общем, есть мнение, что именно эти братья-разбойники и создадут нам в Баку наибольшую головную боль. Я внимательно изучил историческую литературу, имеющуюся у наших друзей из будущего. Из нее я узнал о том, что «шендриковцы» в декабре 1904 года начнут всеобщую стачку на нефтепромыслах, а когда большевики, создав свой стачком, вступят в переговоры с нефтепромышленниками, то «шендриковцы» начнут поджигать нефтяные вышки. К тридцатому декабря они сожгут двести шестьдесят пять вышек, после чего нефтепромыслы Баку будут надолго выведены из строя.
– Так вот, значит, как все может случиться, – озабоченно произнес император. – Господин Джугашвили, господин Тамбовцев, господин ротмистр, я прошу вас принять все меры для того, чтобы НА ЭТОТ РАЗ ничего подобного не произошло. Возьмите с собой всех, кого считаете нужным, я подчиню вам на местах всех жандармов и полицию, в случае необходимости – и армейские части, но погромов и пожаров в Баку быть не должно!
Вас, Александр Васильевич, я попрошу подготовить справку по положению дел в Баку в частности и на Кавказе вообще. Пора уже зачистить тамошние Авгиевы конюшни…
Ирина Андреева, набросив на плечи тонкую кружевную шаль, стояла у окна и с высоты третьего этажа смотрела, как под перламутровым светом питерской белой ночи медленно текут, сливаясь, воды Мойки и Крюкова канала. Была уже полночь, тишина и благорастворение. Лишь изредка процокает копытами по брусчатке лошадь, везущая пролетку с запоздалым пассажиром. Эту идиллию нарушают только звуки полуночной работы расположенных неподалеку верфей Нового Адмиралтейства и «Галерного острова», там в три смены достраивают уже спущенные на воду новейшие эскадренные броненосцы «Бородино» и «Орел».
Кстати, по итогам первого этапа расследования «дела Осляби», инициированного лично императором Михаилом, в Новом Адмиралтействе теперь новое начальство, а старое сменило уютные кабинеты в заводоуправлении на камеры в Новой Голландии и теперь кается в своих грехах. В их деле теперь уже фигурирует не только бракованный «Ослябя», но и еще недостроенный броненосец «Бородино». По сравнению с построенным на Балтийском заводе броненосцем «Император Александр III», закладка «Бородино» состоялась на две недели позже, спуск на воду отстал на пять недель, а вступление в строй состоялось аж на одиннадцать месяцев позже «Александра III». За это время Балтийский завод успел заложить, спустить на воду, достроить и сдать в казну второй заказанный ему броненосец этой серии «Князь Суворов». Ну как тут новому императору обойтись без репрессий?
