означает? Он офицер спецназа ГРУ. Его годами учили убивать и при этом не дать убить себя. Твой приятель Камо по сравнению с ним – просто кустарь- одиночка. Я скорее пожалею тех, кто будет покушаться на жизнь штабс-капитана Бесоева.
– Да, дорогая, я это понял еще тогда, когда мы едва не попали в ловушку эсеров в Швейцарии, – сказал Коба. – Я как сейчас помню его взгляд, которым он посмотрел на того эсера. Немудрено, что тот описался от страха, как малолетний ребенок. А как он разобрался с его товарищами! Он расстрелял их, словно мишени в тире. Потом Ильич мне шепнул, что ему показалось, будто это даже не человек, а машина для убийства. И я согласился с ним.
– Сосо, – Ирина покачала головой, – ты думаешь, что Николаю так нравится убивать? Он ведь человек, а не машина, как это показалось Ленину. Он, если можно так выразиться, святой. Он взвалил на свои плечи грех убийства, чтобы таким способом сберечь наш народ и страну от грозящих им опасностей. Поэтому было бы неплохо, если бы Николай приставил к тебе несколько своих бойцов – я думаю, что двух-трех хватит, – которые уберегли бы тебя от разных неприятностей во время твоей поездки в Баку.
– Знаешь, а ты, пожалуй, права, – серьезно сказал Коба, – если это надо для дела, то пусть так и будет. Рисковать понапрасну – это легкомысленно. Наша жизнь – это народная собственность, и к ней надо относиться бережно. Несколько бойцов Николая служат у меня в Собрании инструкторами добровольных рабочих дружин. Вот я их и возьму с собой в Баку.
– Сосо, – кивнула Ирина, – какой же ты молодец! Дай я тебя поцелую. Это именно то, что надо! Кроме того, ребята Николая будут официально числиться представителями той организации, которую ты будешь представлять. Так оно будет выглядеть более солидно.
– Правильно, – согласился Коба, – этот момент мы с Александром Васильевичем как-то не продумали. Ведь один человек, говорящий от имени масс – это немного смешно. А двое-трое – это уже группа. Я бы и тебя с собой взял, но кто же тогда будет выпускать нашу газету?
– Спасибо тебе за доверие, Сосо, – сказала Ирина, – я обещаю, что все будет сделано, как надо. Только ты пиши мне почаще.
– Товарищ Андреева, – с серьезным лицом и смеющимися глазами произнес Коба, – обещаю вам, что буду докладывать вам обо всем настолько точно и часто, насколько это будет возможно. И не письмами, а телеграммами. Впрочем, и письма я тоже посылать буду. А теперь хватит тут стоять – уже поздно, пора спать. Завтра у нас много дел…
Как я и обещал позавчера, справку по состоянию нефтяных дел в России я подготовил, и для того, чтобы ознакомиться с ней, в Новую Голландию пришли те, кому в самое ближайшее время предстоит отбыть в Баку для наведения там порядка.
Император тихо переговаривался с Кобой, а Нина Викторовна, словно строгая наставница, что-то втолковывала ротмистру Познанскому и Бесоеву. Как я понял, все прониклись и были готовы, как опричники царя Ивана Васильевича Грозного, безжалостно искоренять крамолу.
«Ну, и ладушки, – подумал я. – Если бы они знали – с чем им там придется столкнуться, настроение у наших посланцев не было бы столь веселым».
Я прокашлялся и немного подождал, когда беседующие вспомнят о моем присутствии. Подействовало. Император виновато посмотрел на меня и предложил всем занять места за столом.
Раскрыв пластиковую папку с документами, я начал.
– Ваше величество, господа и товарищи, – произнес я. – Полагаю, что всем вам будет интересно узнать – «откуда есть пошла нефть в России, и кто первым стал ее добывать». Потому начну с далеких времен первого русского императора Петра Великого.
Как известно, в 1700 году высочайшим указом был учрежден Приказ рудокопных дел, которому надлежало ведать недрами Российской империи. Земля Русская всегда была богата людьми умными и желающими принести пользу Отечеству. Среди прочих находок в недрах России была обнаружена «вода горяща». 2 января 1703 года газета «Ведомости», для которой новости отбирал лично царь Петр, сообщала: «Из Казани пишут: на реке Соку нашли много нефти…». Это первое документальное упоминание о чисто русском нефтяном месторождении. К сожалению, до его разработки в то время руки не дошли, хотя и высказался царь Петр, что «сей минерал, если не нам, то нашим потомкам весьма полезным будет». Умный был государь, рачительный. В отличие от французских королей, он не считал, что «после нас хоть потоп». В нашей истории время нефти Поволжья наступило лишь в 30-х годах XX века. И за это можно поблагодарить присутствующего здесь товарища Сталина.
Сосо, услышав мои последние слова, лишь скромно улыбнулся и пожал плечами – дескать, он тут ни при чем. Это все старания его двойника из нашей реальности.
А я продолжил свой доклад:
– Уже в 1721 году о нефтяных источниках в Пустозерском уезде доносил в Берг-коллегию знаменитый русский инженер Григорий Черепанов. В поисках руды он обследовал берега северных рек. На Ухте инженер увидел «нефтяные ключи»: на поверхность реки всплывало черное «масло», которое жители собирали черпаками. О находке доложили царю Петру. Самодержец проявил горячий интерес, и даже приказал собрать для обсуждения «нефтяного дела» знающих людей – что-то вроде научного совета, однако сразу не получилось, потом было погребено под грудой государственных забот. К тому же в 1725 году царь Петр Алексеевич умер, и о черном ухтинском «масле» все забыли на двадцать лет.
