свои поступки. И делать это надо немедленно, пока не поздно, иначе нас не минует тот самый семнадцатый год, который был ничем иным, как кризисом системы управления, которого Российская империя так и не смогла преодолеть.
– Полностью с вами согласен, Вячеслав Николаевич, – кивнул император, – не сделанное нами сегодня может аукнуться нам завтра. Ведь так называемая первая русская революция в вашей истории случилась примерно в это же время, показав все недовольство народа существующими порядками. Кое-какие меры я уже начал предпринимать, но всего этого пока еще недостаточно. Вам же, Вячеслав Николаевич, предстоит поработать в несколько ином направлении, так сказать, по своей специальности.
В течение года или двух вы должны будете развернуть свою бригаду в отдельный Корпус морской пехоты, который бы имел все черты будущей армии нового типа. Она станет образцом и эталоном для той военной реформы, которую необходимо провести во всей Русской армии. Ведь всегда будет немало желающих силой оружия заставить Россию свернуть с выбранного ею пути. Я хочу иметь в своем распоряжении такое соединение, само существование которого отобьет охоту у наших врагов проверить нас на прочность. То, что вам удалось совершить в ходе войны с Японией, лишь только на время устранило угрозу нападения на нас, и даже союзная нам Германия в будущем может изменить свою политику и стать нам враждебной. При этом Виктор Сергеевич Ларионов будет заниматься нашим флотом, а Александр Васильевич Тамбовцев со товарищи – нашими спецслужбами.
– Понимаю, – сказал Бережной, – и от работы не отказываюсь. В самое ближайшее время у России будет первоклассная армия. Ведь русский солдат, если хорошо вооружить и обучить его, способен творить чудеса. Вспомните, как воспитывал своих орлов генералиссимус Александр Васильевич Суворов. «Мы русские – какой восторг!» – говаривал он.
– Все правильно, – произнес император, – для усиления воспитательного эффекта вы получите право лично отбирать офицеров для вашего корпуса. Они будут иметь старшинство в один чин над обычной лейб-гвардией и в два чина над остальной армией. Но соединение должно быть подвижным и боевым, чтобы в любой момент я мог бы отправить его в бой хоть на Кавказ, хоть на Босфор, хоть в саму Британию. В области нового вооружения самым тесным образом вы будете взаимодействовать с ГАУ, а если понадобится, то вы будете иметь право личного доклада мне, как Верховному главнокомандующему всеми вооруженными силами России. Главное, чтобы был получен ожидаемый результат.
– Полагаю, что мы сделаем все, как надо, – сказал Бережной, поднимаясь со стула. – А пока я хотел бы откланяться – у вас, Михаил, еще много работы. Не буду отнимать у вас время.
Вслед за Бережным с кресла поднялась и великая княгиня Ольга.
– Спасибо за доверие, брат, – тихо произнесла она, – я постараюсь тебя не подвести. Завтра же я встречусь с господином Боткиным, и мы вместе с ним подумаем – с чего начать, как нам создать министерство, которое сохранит для России десятки тысяч жизней.
– Ступайте с Богом, – кивнул Михаил, тоже вставая, – и помните о том, что я желаю вам счастья и удачи. До свидания, Ольга, до свидания, Вячеслав Николаевич.
По совету моего брата Михаила я отправилась с принцессой Викторией в недавно построенный монастырь на реке Карповке. Именно там сейчас пребывал отец Иоанн Кронштадтский, недавно вернувшийся из Маньчжурии. Михаил со своей женой лично встретил отца Иоанна на вокзале и подошел под его благословение. Став императором, мой брат не забыл о тех беседах, которые он вел с отцом Иоанном во время той незабываемой поездки в Порт-Артур. Возможно, что эти беседы тоже сыграли свою роль в том, что из повесы и прожигателя жизни Мишкина он превратился в грозного императора Михаила II, который сейчас правит Россией.
– Ольга, послушай меня, – сказал брат, выслушав мой сбивчивый рассказ о беседе с британской принцессой. – Если она хочет остаться навсегда в России и стать супругой адмирала Ларионова, то прежде всего ей надо стать по-настоящему русской. Русской не по крови, а по тому, что отличает иностранца от русского человека. Это трудно, но это возможно. Недаром же наш августейший отец говорил в таких случаях – «Хочешь стать русским – будь им».
Понимаешь, Ольга, если даже она будет искренне любить Виктора Сергеевича, но будет равнодушна к России и народу, в нем проживающему, она так и не сможет стать той единственной для него. Поэтому я думаю, что встреча с отцом Иоанном поможет ей понять суть русского человека, одной из составляющих которого является православие. Помнишь, что говорил Достоевский? – «Русский это понятие не национальное, а идеологическое. Русский – значит православный».
Тогда я согласилась с Михаилом, и вот сейчас мы сидим в небольшой комнате в здании храма преподобного Иоанна Рыльского. Комната обставлена по- спартански скромно: простой деревянный стол, две лавки и жесткий топчан в углу. Стены комнаты увешаны иконами, а в красном углу под образом Спаса Нерукотворного горит лампадка.
Мы беседуем с отцом Иоанном. Он не знает английского языка, а Виктория – русского. Поэтому я перевожу то, что говорят друг другу британская принцесса и отец Иоанн. Занятие это довольно сложное, потому что в английском языке мне порой было трудно найти подходящее слово, которое могло бы
