Род взглянул в сторону пещеры:
– Джекки, а ты помнишь тот первый наш вечер?
– Разве такое забудешь?
– И мою дурацкую теорию насчет Африки? Вот скажи: если бы все случилось снова, ты бы хотела, чтобы я оказался прав?
– Никогда об этом не думала. И, кроме того, я знала, что ты ошибаешься.
– Да, но если бы? Ведь ты давным-давно была бы уже дома.
Ее рука нашла ладонь Джимми.
– Но тогда я не встретила бы своего мужа.
– Встретила бы. Это неизбежно. Ведь ты уже была знакома со мной, а Джимми – мой лучший друг.
– Возможно. Но я не хочу никаких перемен. Меня не тянет «домой», Род. Наш дом
– Меня тоже не тянет, – согласился Джимми. – И знаешь что? Колония, я смотрю, все растет, быстро растет, и, если она вырастет еще чуть-чуть, нам с Голди пора будет открывать адвокатскую контору. Никакой конкуренции, и можно выбирать клиентов! Он будет заниматься уголовным правом, я – бракоразводными процессами, а корпоративными законодательством – вместе. Мы огребем
– Совершенно верно, коллега. Я уже готовлю вывеску: «ГОЛДШТЕЙН И ТРОКСТОН. С нами не сядешь!»
– Отлично! Только сделай «ТРОКСТОН и ГОЛДШТЕЙН».
– Но я старше! Я изучал право на два года дольше.
– Ерунда! Род, на твоих глазах какой-то тип из Теллерского университета обижает старого приятеля из школы имени Патрика Генри. Ты это стерпишь?
– Возможно. Однако мне вот что непонятно: как ты собираешься вести дела? По-моему, у нас нет закона о разводе. Давай спросим у Кэрол.
– Какие мелочи! Ты занимайся бракосочетаниями, а разводы – это уже по моей части.
– Что «спросим у Кэрол»? – вступила в разговор Каролина.
– У нас есть закон о разводе?
– Ха! У нас нет даже закона о браке.
– Это лишнее, – пояснил Голдштейн. – Он – естественная часть нашей культуры. А кроме того, у нас кончилась бумага.
– Совершенно верно, господин советник, – согласился Джимми.
– А ты почему спрашиваешь? – не отставала Каролина. – Никто пока разводиться не собирается – я бы узнала раньше, чем они сами.
– Да мы, собственно, не о разводах говорили, – объяснил Род. – Просто Джекки сказала, что не хочет возвращаться на Землю, и Джимми развил эту мысль дальше – только ничего серьезного от него, как всегда, не дождешься.
– Кому же захочется теперь на Землю? – удивленно спросила Каролина.
– Вот и я говорю, – поддакнул Джимми. – Планета у нас что надо! Ни тебе подоходного налога, ни толп, ни автомобилей, ни рекламы, ни телефонов. В самом деле, Род, ведь все мы планировали попасть во Внеземелье, иначе никто из нас не стал бы сдавать экзамен на выживание. Так какая разница? Просто мы добились своего гораздо раньше. – Он сжал руку жены. – И черт с ней, с большой сигарой. Я и без того теперь богат, сказочно богат!
Привлеченные разговором, подошли Агнесса и Курт. Услышав последнюю фразу, Агнесса кивнула и сказала:
– Наконец-то Джимми заговорил серьезно. Что до меня, то первый месяц я каждую ночь засыпала в слезах, боялась, что нас никогда не найдут. Теперь я знаю, что не найдут, но мне уже все равно. Даже будь у нас такая возможность, я бы на Землю не вернулась. Единственное, чего мне здесь не хватает, – это губная помада…
Ее муж оглушительно расхохотался:
– Вот тебе и вся правда жизни, Род! Поставь на том берегу косметический прилавок, и все наши женщины пойдут по воде, яко посуху!
– Ну вот, опять ты смеешься, Курт! Кстати, ты обещал сделать помаду.
– Дай время – все у нас будет.
Подошел Боб Бакстер и сел рядом с Родом.
– Сегодня утром тебя не было на собрании, Род.
– Увяз в делах. На следующей неделе появлюсь.
– Хорошо. – Вера Бакстера не требовала посвящения в духовный сан, и он просто начал проводить службы, став таким образом, помимо главного медика, еще и капелланом. Проповедовал он без всякого догматизма, и потому очень многих – христиан, иудаистов, монистов, мусульман – службы эти устраивали. На собраниях у Боба всегда было людно.
– Боб, а ты бы вернулся?
– Куда, Кэрол?
