Тем временем, я закончил колдовать над чаем и поставил чашку перед Эмили. Девушка, не поднимая глаз, пила жидкость маленькими глотками — слишком горячо. Закончив, встала со стула и, не забыв извиниться, покинула магазин.
— Это было чудесно, — сказал я Малине. — Вы не могли бы её брать с собой каждый день?
Она издала гортанный смешок, но вовремя спохватилась и прикрыла рот ладонью.
— Ой, мне не следовало смеяться. Я вам сочувствую, ведь она так дурно воспитана.
— Ладно, опустим это. Так почему она постоянно ошивается рядом с вами?
— Это очень долгая история, — со вздохом сказала Малина.
— Вы разве не знаете, что я Друид? Я люблю длинные истории.
Ведьма оглянулась. В магазине ещё оставалось несколько посетителей, а чья-то долговязая неряшливая персона направлялась прямиком к аптекарскому прилавку, щурясь в попытках разглядеть надписи на банках и прочих склянках.
— Раз у тебя настолько привлекательное местечко, — произнесла Малина, — то ещё не время говорить о подобных вещах. По крайней мере, пока.
— А? Вы имеете в виду посетителей? Ими займётся Перри.
С этими словами я демонстративно перевернул вывеску на ЗАКРЫТО перед носом той персоны.
— Э, парень, вы закрыты, что ли? — хмуро протянул он, явно пытаясь меня устрашить; на уме у него было лишь одно. — А лекарственная марихуана у вас осталась?
— Простите, но нет.
Эти парни принципиально не хотят оставить меня в покое?
— Клянусь, это не для меня, а для моей бабуси.
— Прошу прощения. Загляните на следующей неделе.
— Чо, правда?
— Нет.
Я повернулся к нему спиной и пододвинул Малине стул, пристально заглядывая ей в глаза.
— Вы хотели рассказать мне о том, почему до сих пор терпите Эмили в ковене.
Но, до того как ведьма успела ответить, в разговор вмешался тот долговязый тип:
— А у тебя реально красивые волосы.
Она с раздражением посмотрела на «джентльмена» и сухо посоветовала ему убраться из магазина, что он и сделал. Прикидываясь смущённой, Малина подёргала перекинутый через плечо локон и что-то пробормотала. Я не сомневался в одном: сейчас ведьма снимала наложенное заклятие, про которое она напрочь забыла. Я сделал вид, что не заметил.
Она выгнула бровь.
— Итак. Я тебе это рассказывала? А что, если бы посетители услышали разговоры о ковенах и подобных вещах?
— Это место идеально для подобных разговоров. Люди приняли бы тебя за викканина (*приверженец современной неоязыческой религии). Ну а если ты хочешь оставить след в истории, то нахалам, вроде ушедшего нарика, можно представляться членом общества ОЖС.
Она в замешательстве изогнула брови.
— Общество Жестокости к Скотинам?
— Нет, я имел в виду ОПЖС, где буква «П» означает «предотвращение».
— Да, разумеется.
Я коротко обратился к Оберону: «Видишь? Ведьмы».
Стараясь не смеяться над озабоченностью Оберона, я сказал:
— Или пусть ОЖС будет Обществом Живой Старины. Люди собираются вместе, одеваются в средневековые одежды и устраивают бои. Всё-таки современный народ тяготеет к романтике старины глубокой и ролевым играм. Это прекрасное прикрытие для разговоров о ковенах и прочих магических штучках под носом у обычного человека.
Она внимательно на меня посмотрела, пытаясь понять, вру я или нет. Удовлетворённая, она перевела дыхание и произнесла,
— Хорошо. Короткий вариант длинной истории таков: она приехала со мной в Америку. До этого мы жили в городе Кшепице в Польше, пока не начался Блицкриг в сентябре тысяча девятьсот тридцать девятого года. Я спасла Эмили от плена, и с тех пор чувствую ответственность за неё. Я не могла её оставить. Её родители умерли.
