серебром.
— Давай надеяться, что мы все выживем.
Мы бежали со скоростью миля в шесть минут по негостеприимной земле в безжалостных горах Суеверия, так что в окрестностях Хижины Тони мы оказались примерно минут через двадцать. Мы слышали, как впереди нас волки разукрашивают кому-то его павианью задницу, а потом Лакша вышла вперед и сказала, что нападет на Радомилу с того места, где стояла. Глаза её снова вкатились внутрь головы; мне стало интересно, не будет ли у Грануэйль потом болеть голова.
— Теперь мы даже ближе чем надо, и волки-оборотни могут использовать мою помощь. Нужно всего несколько минут.
Я не совсем понимал, откуда она знает, что им нужна её помощь. Они казались очень злыми, но это не обязательно значило, что им надо помогать.
— Ну ладно, — сказал я, — увидимся там.
Лакша уже рисовала круг в земле.
— Я на это рассчитываю, — сказала она.
Я пошёл дальше один.
Хижина Тони расположена не во впадине, но и не на холме — скорее, в центре лужайки, которую украшают лишь несколько сухих травинок и сорняков. Вокруг неё были платаны и красные дубы наряду с мескитовыми деревьями и пустынными акациями, где легко мог укрыться любой преследователь. Было и несколько деревьев рядом с самой хижиной, в том числе пара платанов, и именно к ним были привязаны Хал и Оберон. Оберон ещё не понял, что я рядом; я был благодарен ему за это и старался прикрывать свои мысли, как только мог.
Я увидел, где волки-оборотни спустили ловушку ведьм: это было трудно пропустить — на земле валялся волк. Он жалобно ныл, и из него торчали серебряные иглы — ни дать не взять какое-то садомазохистское иглоукалывание. Трудно было сказать с точностью, но я подумал, что это может быть волк доктора Снорри Йодурсона и мне стало интересно, как же это он вытянул короткую соломинку. Он не был самым последним волком в Стае, скорее ближе к верху — и, поскольку это был врач Стаи и в человеческом, и в волчьем облике, они вряд ли могли позволить себе потерять его. Политику Стаи я никогда не пойму.
Перед хижиной была большая яма с огнем, но этот свет шёл совсем не от горящего дерева. Он был оранжево-белым и крутился вокруг ямы баранкой, как какой-то адский «Кримсикл» (
Волки уже расправились с тремя ведьмами и повалили четвертую у меня на глазах, но жертвы среди них тоже были: я увидел, что трое истекают кровью близ тел ведьм. Они были ещё живы, но очень плохи. Ведьмы чудовищно быстро действовали ножами, может быть, используя то самое заклинание скорости, которое Малина предлагала попробовать на мне. Остались лишь две ведьмы — Эмили и Радомила. (Малины и других ведьм нигде не было видно, и это означало, что по телефону она сказала правду). Радомила действительно оказалась для волков крепким орешком: она пела заклинание, сидя в клетке, расположенной на противоположной от пленных стороне кабины; прутья клетки, несомненно, были отделаны серебром. Волки-оборотни не смогли бы её тронуть.
Однако у Эмили такой защиты не было, и я увидел, как её глазки куклы Барби стали ещё больше обычного, когда она поняла, что следующей превратится в жевательную косточку для волков. Она стояла на дальнем конце лужайки: её как раз можно было видеть между платанами рядом с хижиной; казалось, она не сможет удержать свои позиции и погибнет в битве, как и её сёстры. Едва я успел это подумать, как она обернулась и побежала в лес; это только раззадорило обезумевших волков, которые пустились в погоню.
Но потом я понял, что вела она себя не только трусливо, но и довольно умно: она выведет зверей к периметру из ловушек, которые всё ещё были заряжены, и волки-оборотни снова их спустят. Гуннар, который в своём облике волка руководил охотой, видимо, понял это как раз вовремя, остановился и приказал сделать это и своей Стае. Они стояли и ворчали в темноту, в которой исчезла Эмили; их бесило то, что им уже не попробовать её мяса, но им не хотелось и уходить с лужайки, когда они были так близки к тому, чтобы освободить товарища по стае.
Теперь пришла пора действовать мне. Больше они ничего сделать не могли — я искренне сомневался, что они смогут напасть на Энгуса Ога и продержаться сколько-нибудь долго. Я сомневался, что это удастся и мне, но кое-какая надежда у меня была.
Мой заклятый враг стоял в оранжевом сиянии того адского огня, что он призвал лицом к западу, с головы до ног облеченный в серебряную броню. Это было сделано отнюдь не ради меня: он знал, что если мне удастся пробиться через его защиту, то Фрагарах прорубит его доспехи, как салфетку. Это была броня от волков — на тот случай, если те одолеют ведьм — практически это самое они и сделали: Эмили бежала в лес, а Радомила всё ещё продолжала что-то напевать, но с виду никакого толку от этого не было.
На Энгусе был греческий коринфский шлем, сделанный из одного куска металла, не требовавший отдельной пластины-забрала. Он давал ему максимальную возможность видеть и дышать, но волку-оборотню было бы исключительно трудно запустить свой шаловливый коготок под шлем или под длинные нащёчники, чтобы добраться до горла. Если бы зверю это даже удалось, то шея Энгуса была прочно защищена латным воротником на серебряной цепочке. Была и кольчуга ниже колен, так что по-быстрому перекусить ему сзади сухожилия тоже не удалось бы. Лодыжки обычно трудно защитить от
