– Жги! – донеслось из-за поселковых строений.
Сказано – сделано. Лан услышал скворчащее шипение множества одновременно зажженных бикфордовых шнуров. А затем звуки боя заглушил рев стартовавших из-за срубов огненных стрел. Они взлетали друг за другом непрерывно, десятками, сотнями – каждую долю секунды на протяжении почти минуты. Тень, которую они отбросили на залитую кровью землю, походила на темное покрывало. Эффект от этого зрелища был такой, что испугались не только те, в кого запустили эту мощь, но и те, кто запустил.
Это были копья, которые Лан видел перед битвой в пусковых гнездах. В воздух они взмыли за счет пороховых зарядов, заложенных в трубках под наконечниками. Само собой, о прицельной стрельбе такими штуками не могло быть и речи, зато они отменно били по площадям. Огненный рой пронесся по пологой дуге над частоколом, и все, кто в тот момент дрался на забрале, были вынуждены присесть или залечь; те же, кто оказался не слишком расторопными, получили по новому вентиляционному отверстию в черепе.
Копья обрушились на мчащихся к пролому в стене шайнов. Это было страшное и подавляющее волю зрелище. Несколько сотен всадников погибли практически одновременно. Они были точно муравьи, на которых наступили подкованным сапогом. Атакующие порядки сломались в считаные мгновения. Во многих воинов вонзилось сразу два или три копья; убитые фенакодусы валились кувырком через голову, сброшенные всадники гибли на земле от разящих с неба огненных стрел или под лапами других скакунов. Трубки с остатками пороха от удара иногда взрывались, это добавляло творящемуся хаосу огненных красок.
В итоге через дыру в частоколе смогли прорваться около дюжины воинов авангарда, которые успели покинуть зону поражения. Но они почти сразу погибли от рук поджидающих их ополченцев. За этой обреченной дюжиной сквозь брешь на территорию поселка ворвались около трех десятков перепуганных фенакодусов – либо без всадников, либо с мертвецами, зацепившимися сапогами за стремена или пришпиленными копьями к крупу.
– Отлично пошло! – оценил со стены эффективность огненных стрел Лан. Он показал Гавриле Никифоровичу кулак с поднятым большим пальцем. – Вот так пошло! А еще есть?..
– Нету, – буркнул тот, одновременно выслушивая доклад одного из своих воинов. – Прорыв с западной стороны! Сотня пеших шайнов уже на капище, идут к заводу!
Лан повернулся к заваленным мертвыми телами люцерновым полям. Пережившие обстрел «реактивными копьями» всадники отступили и перегруппировались. Из леса выдвинулись новые шеренги: Максут Хан выпустил на поле резерв. Новую атаку следовало ждать с минуты на минуту. Ополченцы в то же время кинулись к пролому в частоколе, прикидывая, чем бы на скорую руку заделать брешь.
Шайны выпустили «ответку»: еще несколько тяжелых кусков строительного мусора рухнуло на частокол, ломая забрало и пробуя на прочность бревна. Было ясно, что, учитывая потери и пробитый периметр, следующую волну шайнов защитникам Одинцово не остановить.
– Хрен с ним – с частоколом! Они и по заводу стреляют! – пожаловался Гаврила Никифорович Лану. – Нужно что-то делать! Корпус, вроде, надежный, но Дед его знает, – столько лет простоял без ремонта. Если рухнет, то вся община окажется под обломками.
– Ясно, – Лан хлопнул командира ополченцев по плечу. – Отступайте на капище, а мы что-нибудь сообразим, – он повернулся к сторожевой башне у ворот и позвал: – Палыч! Палыч!
Шестипал услышал, махнул в ответ рукой.
– Есть дело, Палыч! – Лан жестом показал воину из Власихи, что им нужно переговорить. Шестипал кивнул, повесил АШ-12 на плечо и соскользнул по лестнице на землю.
Серый увидел красную сигнальную ракету. Она взлетела над воротами и частоколом, ушла тлеющей искрой в дымное небо. Значит, Палыч что-то задумал. Больше всего Серому хотелось оказаться сейчас там – на передовой. И куда сильнее, чем раны, его мучило осознание того, что он заваливает свою боевую задачу.
Он видел, как сотня шайнов в камуфляже поверх кольчуг преодолевает западную стену, которая была куда менее защищена, чем северная, где разворачивалась основная баталия. Прорвавшиеся кинулись через капище к заводу, их пытались остановить разрозненные отряды ополченцев, но не тут-то было.
Он видел, как на полях в километре перед воротами строится для очередной атаки усиленная резервом кавалерия.
Но он ничего не мог с этим поделать. Пулемет лежал в нескольких метрах от него, но при этом был недосягаем. Стоило Серому потянуться к рукоятке «Печенега», как кто-то словно шутки ради закрывал его глаза горячими ладонями. Серый слышал за спиной издевательский смех, Серый крутился на месте волчком и тыкал ножом в пустоту, но, само собой, он был не в силах поразить своего противника.
Засевший на балке среди одеревеневших побегов плюща псионик по имени Абдурахман действительно посмеивался, наблюдая внутренним взором за метаниями Серого. Возле Абдурахмана висели клубы дыма гашиша, из открытой музыкальной шкатулки звучала медитативная мелодия. Псионик пытался подманить Серого к краю крыши, возле которого защитника поселка смогли бы достать снайперы, но этот Серый упорно сопротивлялся, не желая отходить от пулемета.
Противостояние продолжалось до тех пор, пока Серый не услышал за спиной вместо призрачного смеха вполне реальный, предельно спокойный голос:
