нанести последний удар, но герой или находил в себе силы продолжить битву до самой победы или же сражал неприятеля при помощи какой-нибудь хитрости.
В случае Лана и повелителя орды все произошло иначе.
Шайны побежали. Их движения были суетливы, а метания – хаотичны. В один момент дисциплинированное войско превратилось в толпу. Причин тому было несколько: умопомрачительные потери, известие о том, что какой-то бей бежал с поля боя вместе с кавалерией, ну, и в довершение – силуэты биороботов, внезапно возникшие на улицах разрушенного городка. Молва передавала пугающую весть, что био уже уничтожили ордынский обоз, и прямо сейчас они доедают тягловых туров. Войска нет, припасов нет, дескать, теперь каждый сам за себя.
Что касается Лана, то он обнаружил, что его никто не охраняет, потому что сопровождающие его шайны разбежались. Он стоял посреди воняющей железом, кровью, потом и черным порохом сутолоки. Внезапно оказалось, что ни у кого до него нет дела. Ни у кого – кроме единственного шайна.
Максут-Хан спешился и приблизился к Лану, держа в вытянутой руке револьвер.
Избитый Лан чувствовал себя неважнецки. В глазах плыло, фигура Хана, словно отражение в потревоженной воде, то теряла четкость, то вновь становилась ясной. Лан слышал шум собственной крови, который был настолько громким, что, казалось, будто в его венах течет весенняя Москва-река.
Хан что-то ему сказал.
– Прости, я не расслышал, – ответил Лан, с трудом различая сквозь шум в ушах собственный голос.
– Проведи меня в Москву! – потребовал Хан. – Как ты прошел сквозь Купол? Я хочу завоевать Кремль!
На противоположной стороне стадиона появился «Аконкагуа». Био вышел из густого дыма и застыл над пылающими обломками катапульт, изучая ситуацию. Фенакодус Хана испуганно заворчал и попятился, а потом развернулся и понесся галопом прочь.
– Москва… Кремль… – Лан тряхнул головой, сплюнул осколки зубов. – Мы тут одной деревней перебили твое войско. Куда тебе на Кремль, Хан?
– Достойные враги, – талдычил свое Максут-Хан, словно тоже был слегка не в себе. – Достойная война и славная победа…
– Ага! – Лан рассмеялся. – Только победа-то наша!
В иное время Лан не удержался бы от пафоса и ввернул бы в разговор что-нибудь назидательное, вроде: «Не бывает достойных войн, если они ведутся ради самой войны и трофеев, и победа может быть славной, если только ты стоял за правое дело, защищал собственную землю и народ, а не пришел незваным в чужой край, как разоритель и убийца».
– Да-да, Хан, – Лан улыбался разбитым ртом. – Тебе не послышалось: мы победили, а ты – продул.
Он был не в состоянии произносить более глубокомысленные речи.
Из-за «Аконкагуа» вышел «Маунтин» с дисковой пилой на левом манипуляторе и пушкой с широким дулом на правом. «Маунтин» навел пушку на разбегающихся шайнов, из дула хлынула струя высокотемпературного пламени. Над стадионом поднялся жаркий ветер, раздувая пожары.
«Аконкагуа» стал так, что его можно было принять за великанскую тень Максут-Хана. Предводитель шайнов сорвал шлем, поднял револьвер и поднес к виску. Его лицо посерело, а шрам, пересекающий щеку, стал белым, будто росчерк мелом. Внутри Хана шла борьба, и ее напряжение читалось в стиснутых губах, в налитом кровью взгляде, в дрожи, что пронизывала защищенное закопченным доспехом тело.
Максут-Хан опустил руку с револьвером, заглянул Лану в глаза… а затем выстрелил себе в сердце через пробитый нагрудник.
Несложившийся завоеватель рухнул лицом вниз. Револьвер прокатился по жесткой траве и застыл у «берцев» Лана. Годным старинным оружием разбрасываться не стоило, Лан поднял револьвер и почувствовал на рукояти тепло ладони Хана. Буквально в двух метрах на земле валялись его собственная винтовка и меч: шайны бросили их, словно балласт.
Лан перешагнул через Максут-Хана и забрал свои железки. Меч отправился в ножны, а «Ремингтон» лег на плечо. Было немного странно и даже противоестественно, что он делает все это под носом у двух огромных биороботов, но Лан в тот момент начхал на все: он слишком устал, чтобы суетиться, метаться, паниковать и дрожать за собственную шкуру. К тому же, расправившись с шайнами, био поумерили агрессию, подобно сытым хищникам. Очевидно, они решили, что Лан с разряженной винтовкой опасности не представляет. До зубовного скрежета не хотелось оставлять тело Шестипала среди трупов шайнов, потому что оказаться в топке биореактора боевого робота вместе с падалью – несправедливая участь для павшего в бою храброго воина.
Внезапно сбоку сипло заревели. Огромный шайн, вроде Кара-Дага, бежал на Лана, размахивая парными мечами. Шам знает, что на него нашло – может, обуяла жажда крови, а может – по голове крепко стукнули. Лан вскинул руку с зажатым в ней револьвером Хана…
Автоматная очередь прошила здоровяка, сбила с него шлем, повалила на груду тлеющих досок. Лан сначала бросил взгляд на биороботов: они заинтересованно повернулись в его сторону; в дымовой завесе, отделившей стадион от остальных руин, прорисовался контур еще одного «Маунтина». Затем Лан оглянулся и увидел, что из-за остатков кирпичной стены обеспокоенно выглядывает вооруженная «Калашниковым» Мара.
Лан, пригнувшись, бросился к ней. «Аконкагуа» обошел сопровождающего штурмового робота и двинулся за Ланом, распихивая шасси обломки катапульт. Второй «Маунтин» вышел из мглы и встал бок о бок с собратом.
– Ненадежное укрытие, – сказал Лан, оказавшись за кирпичной стеной рядом с Марой. – Сказал бы, что рад тебя видеть, но мне было бы спокойней, если б ты находилась как можно дальше отсюда.
