убедившись, что наследнику Фаросского престола не грозит неожиданное нападение.
Возле нугарцев остались только Глеб и нетерпеливо переминающийся Тханг, посматривающий в сторону соседней баржи, где, бешено крутя вокруг себя двуручные фальчионы, орки гоняли по всему судну последних караванщиков.
Сувор, жадно глотая открытым ртом воздух, мотнул головой, отбрасывая с лица мокрые пряди. Улыбнулся довольной улыбкой и сказал:
– Вовремя вы, маркиз. Еще пара минут, и от меня осталась бы только горка изрубленного мяса.
Раскрытая ладонь Волкова ударила в лоб рыцаря. От неожиданности Сувор откачнулся назад, запнулся о тело караванщика, но упасть ему не позволила рука Глеба. Смяв в кулаке ворот кольчуги, Волков подтянул рыцаря к себе и, бешено сверкая глазами, высказал наболевшее:
– Кретин тупоголовый! Идиот, только и умеющий, что пластовать своим мечом налево и направо! – Нугарец открыл рот, собираясь возразить, но Глеб не собирался слушать его оправдания. – У тебя голова для чего – только шлем носить?! Думать, видимо, ты никогда ею не пробовал?! – Сувор сник под яростным взглядом затянутых багровой пеленой глаз. Горик замер на месте, боясь обратить на себя внимание разъяренного маркиза, впервые старого воина сковал по рукам и ногам липкий страх. Но Глебу было не до него. Волков занимался воспитанием проштрафившегося соратника. Разжав побелевшие от напряжения пальцы, Волков выпустил ворот нугарца, притушил в глазах багряные сполохи и спросил неожиданно спокойным тоном: – Ты кто?!
Сбитый с толку резкими перепадами настроения маркиза Сувор ответил, поглаживая пальцами горло:
– Рыцарь.
Волков всплеснул руками:
– Рыцарь? Ты не только рыцарь, ты еще и заместитель сотника. Командир! Твоя задача была организовать нападение наших солдат на караван, а не лезть в бой в первых рядах! – Сувор опустил голову – упрек Глеба был справедлив. Он действительно забыл о своих обязанностях. – А если бы ты погиб? Думаешь, у меня так много умелых бойцов, имеющих способности к командованию? Думаешь, у меня охрененно большой выбор?! Оноре, ты, Капль, Нант, Грох, Раон, Миклос, Густав, Варон… Возможно еще: Кранг, Дых, Бравил, Игень и Тханг. И всё! Остальных выше десятников не поставишь! Не справятся потому что! И не думай, что все перечисленные – это много. Мало! Мало! Всего полтора десятка, а требуется куда больше. Не забывай про толпу вновь набранных крестьян, ни хрена еще толком не умеющих. Их еще учить и учить – каждый ветеран на счету, толковые сержанты, не говоря уж об офицерах, вообще на вес золота! – а он тут башку свою под вражеские клинки сунул. Мудак с золотыми шпорами!
Сувор все понимал, но по своей ершистой натуре не мог не возразить!
– Моя голова! Куда хочу туда и сую! – огрызнулся он.
В ответ получил еще один шлепок ладони по лбу.
– Нет! Твоя голова сейчас принадлежит мне, и только я могу решать, куда ее совать! Вот выберемся из этой передряги, тогда можешь что угодно делать! Хоть с обрыва вниз головой сигай! Все понял?!
– Понял я, понял, – проворчал Сувор.
В это время Тханг заорал, привлекая внимание Волкова:
– Господин, баржа! Господин, уйдут!
Волков оглянулся, выругался, облегчая бранью душу, и бросился вперед, перемахнув в прыжке через борт. Верный Тханг последовал за ним.
– Суров маркиз, – покачал головой Горик, с сочувствием поглядывая на приятеля.
– Может быть, и суров, – пожал плечами Сувор, – но я с ним вместе немало времени провел и готов за него голову сложить. Он настоящий командир!
Высказавшись, Сувор побежал вслед за Волковым. Горик не пожелал оставлять приятеля в одиночестве и тоже побежал.
Пока орки с присоединившимися к ним Раоном и Оноре увлеченно рубили последних караванщиков на соседней барже, обнаружили себя находившиеся на крайнем судне работорговцы. Воспользовавшись тем, что орки прикрыли их своими спинами от лучников с берега, они, вооружившись длинными баграми, отпихивали свою баржу от остальных суденышек. Тяжелая, неповоротливая баржа медленно поддавалась усилиям.
Волков перескочил на борт судна и крест-накрест взмахнул мечами. Полетели брызги крови. Один караванщик рухнул, зажимая пальцами открывшуюся рану, из которой торчали белоснежные обрубки кости. Вторая рука безжизненно болталась вдоль тела, плечо перекосилось. Другому работорговцу остро отточенное лезвие глеба снесло нижнюю челюсть. Кровь хлынула потоком. Глаза караванщика закатились, и он с предсмертным всхлипом сполз вдоль борта.
Третий караванщик хлестнул багром, норовя подсечь Волкова под колени. Глеб подпрыгнул, но четвертый противник ткнул его острием меча в грудь. Бахтерец с честью выдержал испытание на прочность, но от удара Волкова опрокинуло навзничь. Он свалился с борта, приложившись со всего маху затылком о жесткие доски палубы. Надетый на голову шлем смягчил удар. Тем не менее мало Волкову не показалось! Перед глазами плавали багровые круги, но клинки из рук Глеб не выпустил. Встряхнув головой, чтоб убрать застилающую взор муть, Волков, с упорством, достойным восхищения, после двух неудачных попыток поднялся на ноги. Разболтанной походкой изрядно набравшегося человека, покачиваясь из стороны в сторону, он двинулся к борту судна. Отмахнувшись от багра, Волков попробовал перебраться через высокий борт, но вновь отлетел назад, получив длинной жердью по плечу. Крутанувшись от удара волчком, он зацепился ногой за смотанную бухту каната и вновь растянулся на палубе. Вставать не хотелось. Теплые, нагретые
