например, у меня под кроватью или за отошедшей обшивной доской.
Я хотел присовокупить к мечу Дегана кинжал нейяджинки, да передумал. Мне не хотелось расхаживать с непонятным переносным глиммером, но и расстаться с ним показалось неправильным. Я сообразил, что за неимением лучшего он может выступить предметом торга, если придется туго. Да и неизвестно, когда может пригодиться кинжал с дымной кромкой. Поэтому я вложил его в специально купленные ножны и затолкал в другой сапог.
Птицеловку я нашел во дворе. Она стояла в сторонке и занималась любимым кентовским делом: наблюдала за чужой работой.
– Ну? – спросил я, привалившись к стене рядышком.
– Два Ворона на улице, – отозвалась она, продолжая взирать на фургон.
– Люди Хирона?
– Да уж не местные дарования – те слишком откровенные.
– И?
– По-моему, один засел на крыше через улицу слева. Там решетка, точно не скажу. Проверю попозже. Наши лучшие направления подхода и отхода – юг и восток: слишком много всего понатыкано и перспектива перекрыта, чтобы незаметно следить за гостиницей.
– Что тебе понадобится?
– Деньги. Если хочешь, чтобы я подрядила братву и выставила периметр, то обаятельной улыбки мне не хватит.
Я вручил ей половину того, что осталось от средств на путевые расходы, – меньше, чем мне хотелось.
– Тряхни еще хозяина гостиницы. Если мы поживимся тем, что он получает от Хирона, и заткнем конюха, это многое упростит.
– Он нервный тип. – Птицеловка улыбнулась. – Небось раскошелится, если я пообещаю держать самых ретивых членов труппы подальше от спален его дочек – или сынков.
– Только постарайся не перебежать кому-нибудь дорогу. Мне ни к чему, чтобы местная шпана жаловалась: пришли, мол, и умыкнули их сучьи деньги. Это смахивает на мелкое шакальство.
– Ангелы упаси, – отозвалась Птицеловка. Я оттолкнулся от стены, и она добавила: – Мне это, знаешь, все равно не нравится.
– Что именно?
– То, что ты будешь шляться без прикрытия.
– В Нижнем Городе было так же, – напомнил я. – Ничего мне не сделается.
– Ты сам знаешь, что это не Нижний Город. Большая разница после истории с Раазом и тем Клинком. Дай мне время хотя бы до заката…
– Ты слышала, что сказал Хирон, – возразил я. – У нас семь дней. Мне некогда ждать. Я должен сейчас же окучивать улицу, сейчас же вынюхивать слухи, сейчас же сыпать деньгами и именами. Мне нужно браться за дело, если я рассчитываю хоть на малейший шанс разжиться наводкой на Дегана.
– А если недели не хватит? – предположила Птицеловка. – Об этом ты подумал? Там, снаружи, не империя, и даже не Илдрекка. Позолотив пару ручек и побазарив с парой местных шнырей, ты Дегана не найдешь – я сомневаюсь, черт возьми, что подцепишь хотя бы слух. Если ты думаешь…
– Я думаю то, – перебил ее я, – что у нас нет выбора. Кто пойдет по улицам? Ты? Ты еле объясняешься на местном языке, не говоря об арго. Мы оба знаем, что это не вариант. Идти нужно мне.
– Но это Джан. Мало того что имперец, так еще и с вопросами? Ты вряд ли обзаведешься друзьями.
– Тогда постараюсь мило улыбаться.
– Проклятье, Дрот, ты знаешь…
– Я знаю то, – подхватил я, – что мне понадобится безопасное, надежное лежбище, куда я смогу возвращаться независимо от того, как пойдут дела. И мне нужно, чтобы ты превратила в такое лежбище эту гостиницу. – Я подступил на шаг. – Будь у меня больше времени, я бы действовал медленнее. Но его нет. Некогда нанимать Уши, искать Губошлепов, умасливать недружественное паханье. Я должен быть там, а ты здесь. Иначе работы не будет, и нам это известно.
Птицеловка развела пары, пнула землю, но спорить не стала. Она знала, что я прав.
Я пошел к главным воротам гостиницы.
– Если тебя замочат, – крикнула она вслед, – договорись заранее, чтобы приволокли труп! Будь я проклята, если потрачу месяц на изучение здешних переулков и сточных канав только затем, чтобы упрятать тебя в могилу!
– Лады! – крикнул я через плечо.
Затем вышел на улицу и устремился в Эль-Куаддис.
Я трудился неспешно: побродил по главным проспектам, задержался в паре кофеен, поболтал с торговцем коврами, чей взгляд мне понравился. Оттуда пошел на боковые улицы, ныряя и выныривая из послеполуденной тени под тростниковыми навесами поверх крошечных окрестных базаров. Я больше слушал, чем говорил; больше приценивался, чем покупал, не забывая подбрасывать медные суппы и серебряные дхармы, когда мои задержки становились подозрительными. Имя Дегана я если и называл, то как бы вскользь, и больше полагался на описание. Вряд ли он представлялся здесь как Деган или Бронза.
