придав себе вид заядлого трудоголика, даже не подозревающего, что в мире существует любовь, сердечные страдания, пылкие страсти и горячие желания.
Меня изволили принимать в рабочем кабинете, довольно роскошно обставленном шикарной мебелью. Да и стены здесь оставались отделанными натуральным камнем, не испорченные побелками и наслоениями красок. Две стены до самого потолка занимали полки с документами, возле окна стоял овальный стол, и десяток стульев.
Моя ещё недавно возлюбленная сидела за отдельным столом, заваленным письмами и разными бумагами, и не поднимала в мою сторону благосклонного взгляда. И хорошо хоть наедине, без маячащих за спиной телохранителей. Но с другой стороны, с чего бы такая доверчивость? Особенно в свете последних событий? Да и тема была высшей правительницей обозначена сразу:
– А-а, это ты… Проходи, докладывай! Что там с твоими тайланцами случилось? И почему это вы все так дружно возненавидели дочерей богини, что решили нас убить?
Я не просто прошёл, но ещё и сел без разрешения. И начал докладывать серым, усталым, равнодушным тоном:
– Ко мне это не относится, и ты знаешь почему. Вуаль не позволяет чужому воздействию проникать ко мне. То же самое и с проклятиями: они ко мне никак не пристанут. А что касается тайланцев… то они скорей пострадавшие, чем виновные. И скорей всего достаточно их отправить немедленно в другой город. Чтобы не обижать их запираниями на ночь в тюремные подвалы.
– И твоего дружка Шеяна тоже отправить?
– Не стоит. За одним человеком присмотреть не в пример проще. Да и нужные эксперименты можно на нём провести. Вдруг это поможет отыскать контрмеры против странного оружия зроаков.
– А ты уверен, что к нам проклятия не прилипают? – с этими словами Мария всё-таки соизволила поднять голову от бумаг и взглянуть на меня.
Вот уж! Та ещё!.. Взгляд наглый, бесстыжий, издевательский и высокомерный одновременно! Еле сдержался, чтобы не врезать по этой официальной улыбочке сонным эрги’сом. А потом… Нет, естественно, насиловать я её себе бы не позволил! Но сама мысль о чём-то подобном меня неприятно поразила. Дожил… Стал мелким и мстительным типчиком, готовым пустить все силы для реализации самых низменных помыслов. Позор!.. Нет, не то слово… Позорище! Не можешь женщину соблазнить нормальными способами, развернись от неё и беги, пока не упадёшь от нехватки сил. А потом ползи дальше…
Наверное, мои эмоции как-то прорвались наружу, потому что императрица изволила гневаться:
– Чего молчишь? Язык от страха проглотил?! Или задумал что-то преступное против правителей империи?!
– Да нет, шуйвы миловали от такого греха, – фыркнул я с полным внешним спокойствием. – Просто задумался над вопросом. Если уж на то пошло, то уверенности полной нет. Поэтому когда соберутся лучшие прокляторщики, обязательно пусть опробуют на мне что-нибудь средней тяжести. Если совершенно ничего не «прилипнет», то и нечто пострашней – для нас будет на один зуб. Справимся.
– Без моего особенного распоряжения подобные эксперименты проводить запрещаю! – весьма строго заявила императрица. Я на это только плечами пожал:
– Как скажешь. – И сделал вид, что сдержал зевок. – Что ещё интересует? А то спать хочу, с ног валюсь…
Она озадаченно нахмурилась, видимо, ожидая от меня совсем иных вопросов или совсем других реакций. После чего попыталась меня прожечь максимально жёстким взглядом:
– Да, интересует! Мне Вера рассказала, что между вами произошло в лифте. А вот ты почему соврал?!
Вот оторва ушастая! Врёт и не краснеет! Почему-то я уверен, что Верочка ни в чём не признается и будет настаивать на моей версии для всех. Но бесстыжая шлюшка чувствует, что её в чём-то пытаются обмануть и решила на меня надавить, выяснить непонятный для неё момент. Ну да, так я и бросился ей во всём объясняться и топить при этом двойняшек. Не дождётся! Мало того, постараюсь ещё и независимость свою полную показать, а то и возможные струнки ревности (если они остались в чёрствой душе!) зацепить.
Поэтому я резко сменил тон на поучительный, безапелляционный. Именно таким вещают академики перед кафедрами, заполненными студентами:
– Что это за голословные обвинения от твоего величества? Светозарным нет смысла врать, они любую ситуацию имеют право и силы сформировать под себя. Как и не нести службу там, где им не нравится, где их пытаются унизить или оскорбить!
– А это ты о чём? – подняла брови Мария. – Где это и кого именно кто-то оскорбил? Или унизил?
Так спрашивала, словно пыталась вызвать меня на вспышку грубости. Но я, наоборот, продолжил прежним менторским тоном:
– Я о себе говорю. Хотя меня никакие оскорбления коснуться не могут. Просто когда подобные эскапады в мой адрес станут надоедливыми, я просто развернусь и уйду. Далеко и навсегда. Если меня здесь что пока и сдерживает, так это ответственность перед людьми, мне подчиняющимися…
– Ой, ты какой ответственный! – скривилась она ехидно.
– …но сейчас я говорю о другом, – продолжил я, словно ничего не услышал. – О чести и достоинстве лично моих друзей и приятелей. Я не позволю, чтобы каким-либо образом притесняли женщин, относящихся ко мне со всей душой…
– И готовых лечь под тебя ради похоти и разврата? – уже сочилась Машка язвительностью. Я сделал вид, что запнулся на полуслове:
