никто…»
Ну и насчёт мести в голову приходило только одно. Вначале объявить, кто я на самом деле, и проследить за реакцией этой озабоченной императрицы. Если она продолжит вести себя, как и этой ночью, то отомстить ей любовными отношениями с иными женщинами. Вполне возможно, что и с обеими принцессами. Конечно, Катенька окончательно втрескалась в своего Миурти, и с ней ничего не получится. Но ведь остаётся ещё Верочка, которая (как мне кажется) с радостью бросится в мои объятия. А потом подарить её высочеству допуски во все миры, сделать супругой Иггельда, подарить несколько замков на Просторах Вожделенной Охоты и прочее, прочее, прочее. Вот это уже будет месть! Вот это получится отменный удар по самолюбию и зазнайству этой спесивой, стервозной девицы, каким-то чудом выбившейся в императрицы.
Мне представилось, как она мучается и рыдает в раскаянии. Как она заламывает руки и рвётся просить прощения. А я весь из себя такой холодный, надменный и полный иронии. Смотрю на неё с ухмылочкой и…
Я внимательно прислушался к своим эмоциям и поразился:
«…и жалею? Еловая жизнь! Да что же это такое?! Почему это мне уже сейчас её жалко?! Да настолько, что я готов ей простить всё и сразу?.. Наверное, я болен… Совсем ничего не соображаю… Всё! Пора завязывать с этими глупыми мыслями о мести! Как решил, так и поступаю! План составлен – приступить к его исполнению! А там видно будет…»
Только и составленные планы следовало перетрясать, ужимать и урезать. В первую очередь по причине отсутствия у меня верных, полностью лояльных мне помощников. Таких, которым можно было бы доверить тайну внутреннего лабиринта дворца, а потом и посадить в стратегически важных местах для подслушивания. Опять-таки вопрос: а за кем следить собрались, сударь? Бывшую любимую подслушивать? Так подобное дело стыдно будет даже родителям поручить. Единственный, кто бы меня понял и помог без лишних вопросов, – это Леонид. Вот его мне здесь – ох, как не хватает!
А как его быстро отыскать? Только один способ виделся: через здешний подвал, шагая в колодец, оказаться в одном из трёх порталов Набатной Любви. Конкретно, в том, что в вентиляционной шахте. Скорей всего, она в том самом месте, где и остальные два портала, выводящих туда же из пантеона Хорса. Правда, Леонид выскочил в ином городе, но я могу из своего колодца со своим рюкзаком и арбалетом шагнуть в пантеон Хорса, а оттуда – куда угодно.
Вот и засела у меня в голове новая идея. Мотнуться туда и провести поиск? Но там тоже совсем не просто это сделать, не привлекая к себе внимания. Между труб, на поверхности, постоянно в дневное время дежурят механические Ловчие, этакие роботы, созданные космическими колонизаторами. Насколько я понял, они всеми средствами связи располагают. Так что картинка видеонаблюдения обо мне появится у оператора немедленно. И по мою душу будут посланы все свободные валухи верхом на Ловчих. Я-то и с ними справлюсь, тем более что великаны на меня лично не попрут, да и гаузы им приказать не смогут. Но вот сама тайна существования неких порталов станет известна. И хуже всего, что станет известна всё тем же колобкам-гаузам.
Конечно, мною учитывался и другой фактор. Тот город, из которого я попал на сорок четвёртый уровень Дна, уже наверняка наводнили вернувшиеся на поверхность Светозарные, во главе с той же Ксаной. И наверняка они уже там навели такой порядок, что гаузы оттуда просто вынуждены будут убраться. По крайней мере валухов, с их Ловчими, наверняка уже стали эвакуировать из той местности.
«В любом случае, – рассуждал я, – много времени у меня это не займёт. Шаг туда, да вскарабкаться под самую крышу шахты. С моими силами – лёгкая гимнастика. Затем осмотреться да наставить вокруг свои метки, те самые вуали Гимбуро. Если их никто не повредит в течение суток, значит, дозоры Ловчих больше там не существуют. Ну а лучше всего туда наведаться ночью. Тогда уж точно мне никто не помешает…»
Принять решение – это уже полдела. Теперь следовало выкроить время в своём напряжённом дневном графике. Вначале очередные занятия с теми, кому я улучшил ночное зрение. К сожалению, огромного успеха достиг лишь Трёхщитный, получивший сразу два груана. К утру он уже наловчился рассматривать пространство и нужные контуры на расстоянии до трёх километров. Такого смотрящего на каждый участок фронта отослать, и у армии почти не будет проблем с ночными атаками кречей. Точнее, с предупреждением об этих атаках.
На его фоне успехи остальных коллег выглядели более чем скромными: триста, максимум шестьсот метров. Тоже огромный прогресс, заставлявший моих учеников брызгать кипятком от счастья, но он меня не устраивал. Не годились здесь половинчатые решения. Поэтому придавив свою жадность, которая сковывала руки, я выдал ещё восемь «чужих» груана, произвел перенастройку зрительных нервов и отправил «зорких соколов» тренироваться в тёмные помещения и подвалы.
Возвращаясь в комендатуру, я наткнулся на примечательную сценку: принц Миурти выговаривал своему пажу что-то строгое и нелицеприятное. Опять молодой парнишка вытворил какую-то шалость и сейчас стоял весь пунцовый от стыда и раскаяния. Только Хомский ему совершенно не верил и ругался дальше:
– Чего ты как ребёнок малый: «Не буду больше, не буду!..» Давно пора мужчиной стать! Надоел ты мне, как порванный сапог! Уже бы тебя вышвырнул, да ты в чужой стране от голода загнёшься!..
Вот тут я и встрял, помня, что Миурти мне очень много задолжал и что пора ему хоть немножко отомстить, при этом и собственное положение поправив:
– И где это твоё высочество набрало таких нерадивых пажей?
