«Положенную порцию дадут, – соображал он, остановившись на перекрёстке коридоров, – но Платону надо несколько порций, причём резко усиленных по количеству калорий, кальция и витаминов. Так что, наверное, придётся самому идти на кухню, воевать с шеф-поваром, а то и жаловаться на него коменданту. И то не факт, что мне пойдут навстречу…»
С питанием в столице в последние дни сложилось совсем плохо, караваны с продуктами из княжества Тайланов ещё не дошли, а запасов имеющихся резервов хватит всего лишь на две рудни. Так что всеобщее затягивание поясов выглядело более чем своевременным. Даже раненым выделяли половину от положенной нормы, но никто этим не возмущался, народ относился с пониманием или изворачивался благодаря гостинцам, которые сносились в госпиталь родными и близкими пациентов.
«Знать бы ещё, где своих родственников отыскать? – риторически спрашивал себя тайланец, присматриваясь к людям в коридоре и пытаясь отыскать хоть одно знакомое лицо. – И наших всех уже в главные казармы отправили, возле посольства княжества. Один я тут остался… С этим загадочным Когуярским… Хм! И покидать я его не собираюсь! Пусть вначале свои обещания выполнит, а потом хоть часть скопившихся вокруг него тайн откроет».
Загадок вокруг Платона становилось всё больше и больше. По тому же бою на дороге получались вообще абсурдные выводы. Следователи провели гигантскую работу, опросив каждого участника, а потом ещё и проверив снятые со зроаков трофеи. И теперь соотношение потерь у врага несколько поменялось. Получалось, что лучники егерей уничтожили на пятьдесят людоедов меньше, чем было заявлено изначально. Тогда как эти полсотни в самом деле полегли на среднем участке дороги. Иначе говоря, в пространстве вокруг и рядом с экселенсом Когуярским. К тому же подавляющее большинство там погибло не от колотых ран, а от рваных, со следами ожогов.
Вот эти раны и не давали больше всего покоя следователям. Простая арифметика давала чёткие результаты: в центре колонны находилось четыре Трёхщитных зроака. Пятый – сам Платон. Все они, суммируя свои силы, могли уничтожить не более ста тяжеловооружённых, закованных в лучшую броню рыцарей. И это – в самом благоприятном для ведения боя случае. А ведь было выяснено: один, а то и два обладателя колдовской силы полегло чуть ли не в самом начале столкновения. Откуда же ещё двести трупов? В том числе и лошадиных? Ведь для уничтожения такого количества существ теми же эрги’сами, надо было бросить в гущу боя все двадцать носителей Трёх Щитов. Если не больше…
Вот и мусолили вариант с проклятием, которое зроаки «уронили» сами на себя. Но не простое проклятие, замутняющее разум, а особенное, покрывшее всё пространство страшными взрывами. Иного воздействия, по оценкам специалистов, просто не могло быть. Только – увы! – такого проклятия не существовало в природе и подобное воздействие никогда не упоминалось в истории.
Кто мог хоть немного пролить свет на данную загадку, так это двое выживших, единственные свидетели кровавой мясорубки в центре вражеской колонны. Только вот одного из них, барона Белого, уже списали из живых. До столицы его довезли, и даже общее физическое состояние его не вызывало опасений. А вот из состояния комы бедный старик так и не выходил. А по всеобщему мнению целителей, уже и не выйдет. Следовало прекратить страдания несчастного, избавив его от тягостных мучений. Ведь вполне возможно, что некая часть его сознания испытывала невыносимые муки. Только и ждали, когда единственный знающий барона человек придёт в сознание и даст согласие на эвтаназию Строга?на Белого.
Ну и самого Платона жаждали допросить с пристрастием. Потому что полноте пересказов Шеяна Бродского не совсем доверяли, мягко говоря. А про остальное, что посторонним пока знать не следовало, целитель рассказывать не собирался. В глаза ему не говорили, что он врёт, а деликатно намекали, что он попросту не совсем компетентен в некоторых вопросах. А потому «…не совсем верно задавал вопросы своему земляку-пациенту и, как следствие, не совсем адекватно интерпретировал получаемые ответы».
За подобные утверждения Двухщитный тайланец в последние часы чуть не подрался с эйтранами, перенервничал, изголодался и сейчас, стоя на перекрёстке коридоров, страдал от головной боли и сомнений:
«Куда же пойти в первую очередь? – И всё-таки доверился своему врачебному долгу: – Вначале гляну на Платона, а уж потом пойду на кухню…»
И тут же был окликнут сбоку какой-то женщиной:
– Шеян, а где твой пациент?
Чуть не под два метра ростом, тайланец даже растерялся немного, когда, обернувшись, так и не понял, кто к нему конкретно обращается. Хмыкнул озадаченно и хорошо, что глянул ниже, узнавая в небольшой по росту девчушке личного ординарца императрицы Марии:
– О! Это ты, Анечка! – постарался он не показать смущения и своей нерасторопности. – Я тебя и не узнал сразу, счастливой будешь!
– Скорей бы! – вздохнула девушка. Но взгляд стал строже: – Так где этот?..
– Спит. Попутно выздоравливая, – усмехнулся целитель. – Вон в той палате. А что, тебе его тоже допросить надо?
– Хочу увидеть, в каком он состоянии, и лично у него поинтересоваться о самочувствии.
– Ладно, идём вместе. – Они двинулись по коридору к нужной палате. – Покажу тебе его исхудавшую тушку, в которой уже рёбра от истощения так наружу выпирают, что вот-вот кожу порвут…
– Его что, не кормят? – нахмурилась Аня.
– Внутренние резервы тела его Щиты все потратили для лечения и срастания костей, – решил Бродский воспользоваться знакомством с малышкой. – Поэтому парню срочно надо самую лучшую еду давать и в тройной порции. Ты, случайно, с шеф-поваром не знакома? Или с комендантом дворца?
