хорошего не приключилось бы. Зато теперь во всех приходах худого слова о Москве не услышишь. А значит, и неприязнь в людях не подогревается, а совсем даже наоборот.
И потом, захватив Новгород, Москва неизменно порушит там все. Да еще и народ против себя настроит. Иначе во время войн просто не бывает. А это головная боль и лишние траты на восстановление. Те края нужно присоединить к себе, а не пограбить и оставить разоренными.
И если удастся заполучить новгородские владения миром, тогда они достанутся Москве в полном порядке и принесут неизменную прибыль. Потому и привязывает Дмитрий новгородских купцов к Москве. Привечает их боярские роды. Да спокойно поглядывает на вновь отлитый вечевой колокол. До времени.
Не прошел даром тот разговор. Не далее как сегодня де Вержи позволил себе пренебрежительное высказывание относительно деда Николая. Мол, вон каких молодцов воспитываем, будь таковые в царствование царя Василия, никакой Новгород или Псков из-под его руки не вышли бы. Но у него не было тех талантов, что у цесаревича Николая.
Думал слегка польстить. И раньше такое только приветствовалось. А тут Николай вдруг вскинулся и отчитал полковника за длинный язык. А чтобы лишний раз показать свое неудовольствие, приказал самостоятельно вести полк в Преображенское. Сам же цесаревич пока навестит тетку. После прочтения бумаг иезуита наследник решил держать де Вержи на некоторой дистанции.
А кому понравится узнать, что тот, кого ты почитал за близкого друга, оказывает на тебя влияние. Пусть и неосознанно, но направляет тебя в нужную ему сторону. Гастону вообще повезло, что его использовали втемную и никто с ним не вступал в сношение. Иначе не миновать ему серьезных неприятностей.
В воротах усадьбы приметил выезжающего верхом стрельца, который спешился и отвесил наследнику земной поклон. А то как же. Он сейчас, чай, не при службе и не в строю. Николай без труда узнал любимую игрушку тетки. Ну хоть на этот раз мужчина рядом с ней чего-то да стоит. Преподнести казне такой подарок, как золотой прииск, – это достойно похвалы.
А еще винтовальные пищали и мушкеты его мастерской славятся не только на всю Москву, но теперь уже и далеко за ее пределами. А это положительным образом сказывается на престиже государства Русского. Или это мастерская его батюшки? Не имеет значения. Паренек этот все одно личность довольно примечательная.
На Урале экспедиция столкнулась с сотней татар да разбойничьей ватагой. И десяток младых стрельцов под его командой их всех разогнал. И по словам того же Матвея, в немалой степени благодаря задумкам вот этого паренька.
Хм. И на Москве уж успел себя показать. Это ведь он сыскал тех, кто умышлял против тетки Ирины. Всех дознатчиков превзошел. И убийцу, что покушался на нее не единожды, самолично взял. Пусть и поранил изрядно, но все же взял.
– Иван Карпов? – останавливая жеребца и вынуждая остановиться эскорт из десятка преображенцев, обратился Николай.
– Так и есть, цесаревич, десятник стрелецкого Дмитриевского полка Карпов, – распрямляясь, ответил парень.
– За то, что изловил преступника, покушавшегося на тетушку мою Ирину, жалую тебе право не бить более передо мной земные поклоны, а приветствовать одним только поклоном головы.
– Благодарствую, цесаревич, – сопроводив свои слова поклоном головы, ответил Иван.
– Поговаривают, твой десяток из младых многим ветеранам носы утрет. Так ли это?
– Лукавить не стану, цесаревич. Во многом утрем, но далеко не во всем. В особенности же уступим опытом, коий только с годами и походами приходит.
– Отлично сказано, десятник. Велю тебе завтра, со всем десятком да оружными, прибыть в Преображенский приказ.
– Слушаюсь, цесаревич.
Отдав команду, Николай наконец проехал за ворота усадьбы. Он пока еще и сам мало представлял, за какой такой надобностью ему этот стрелец. Но… В конце концов, время до завтра еще есть, так что придумает.
На крыльце наследник столкнулся с отвесившим ему поклон Матвеем, холопом теткиным. Верным, аки сторожевой пес. Этот также отличился в последнем деле. И вообще, запусти его в кубло к этим иезуитским змеям, он бы там расстарался. Куда этому итальянскому душегубу. А все оттого, что тот деньгу отрабатывал, этот же действовал бы по велению сердца. Н-да. Нет у Николая таких людей. Пока нет.
Цесаревич вдруг остановился. Глянул на Матвея, который не спешил разгибаться. Постоял пару мгновений. Что-то там для себя решил. И прошел в двери, гостеприимно распахнутые перед ним дворецким.
– Коленька? Вот уж не ожидала, – радостно встретила его Хованская.
– Как твое здоровье, тетушка?
– Слава богу. День ото дня все лучше. Вот собираюсь завтра навестить братца. Не то решит еще, что опять от него прячусь.
– А как ты думала, тетушка. Он ведь о твоем здоровье печется. Да помнит о том, что солгавший единожды солжет снова.
– Ему никто не лгал. Просто не говорили о моем отравлении, вот и все.
– Он так не считает. А потому я, случаем оказавшись поблизости, решил заскочить да попросить, чтобы почаще бывала в Кремле. Но, как вижу,
