– Да так. Разумник каких мало, – припомнив слова цесаревича, сказала княгиня. – Предложения свои по изменениям в податях принес. Словом, сует нос, куда ему не следует и в чем не разбирается.
– Ты позволишь, я почитаю?
– Да оно того не стоит, Коля.
– То есть ты это все одно выбросишь в огонь?
– Ой, да забирай. Делать тебе нечего. Люди всю жизнь учатся управлять государством, и ума толком дать не могут, а тут разумник от сохи.
– От пищали.
– Что?
– Ну он же стрелецкий сын, стало быть, от пищали, ну или от наковальни.
– Да ну тебя. Баламут. Лучше скажи, что там с дознанием?
– Уж закончено.
– Посланника к королю Яну отправили?
– А то как же.
Не простой душегуб угодил в подвал Разбойного приказа. Королевский посол, этого так просто на плаху не потащишь. Тем более учитывая, что союз с варшавским двором Москве просто необходим. Тот самый случай, когда вчерашние враги вынуждены стать друзьями, чтобы противостоять общему противнику. Опять же войско московское уж вовсю собирается.
Так что вопрос серьезный. И судьбу этого француза теперь оба двора решать будут, да так, чтобы ни одной из сторон урону не было. Задал задачку, паразит.
– Кого отправили? – уточнила Ирина.
– Боярина Бутурлина. Вчера еще выехать должен был.
– Ивана Васильевича. Умудренный муж. Должен все обставить должным образом. Нельзя это спускать. Никак нельзя. И дело не в покушении на меня.
– Да понимаю я все, тетушка. Даром, что ли, с батюшкой чуть не до утра проговорили, хотя и плох он.
Ирина посмотрела на племянника долгим взглядом, а потом истово перекрестилась:
– Ну слава тебе господи, взялся-таки за ум.
– Настолько все было плохо? – искоса взглянув на тетушку, поинтересовался наследник.
– Не скажу что катастрофа, но напугал ты меня изрядно. Братец вот только то и рассмотрел, что ты к наукам стал проявлять интерес. А я, признаться, и места себе не находила, и боялась задеть настолько, что ты закусишь удила. Характер-то у тебя не сахар.
– И напрасно, тетушка. Ты же знаешь, насколько я тебя люблю. Нешто сомневаешься в том, что послушал бы тебя?
– Не сомневаюсь. Знаю, что не послушал бы, – покачав головой, убежденно произнесла княгиня. – А вот когда сам дошел, то уж совсем иное. Возраст у тебя такой, пришла пора самому летать. Тебе-то невтерпеж, а нам с батюшкой твоим и радостно, и боязно.
– Спасибо, тетушка. И тебе, и батюшке спасибо за понимание и терпение.
– А и не за что. То долг наш.
– Да теперь уж, пожалуй, и мне пришла пора долг отдавать. Батюшка грозился посадить меня рядом с собой соправителем. И указ о том зачитать на совете Боярской думы не далее как сегодня вечером.
– Вот оно, значит, как, – задумчиво проговорила Ирина Васильевна. – Но с другой стороны, так оно правильно будет. Ну что, обедать-то будем? – прекращая разговор, обратилась она.
– С удовольствием, – оставляя ручку хозяйки и подхватывая исписанные листы, поспешил ответить Николай.
У него вдруг заурчал подведенный живот, требуя свою неизменную дань. Впрочем, чему тут удивляться. Здоровый молодой организм, на свежем воздухе провел двое суток. Есть где нагулять аппетит.
Остаток дня и половина ночи у Ивана выдались весьма напряженными. Поначалу оповестил своих стрельцов, чтобы они подготовились к предстоящему смотру. А ничем иным этот вызов быть не мог по определению. И нужно не ударить в грязь лицом. Нет, Иван вовсе не собирался выслуживаться. Просто существовала возможность лишиться привилегированного положения для своего десятка. А в свете предстоящего похода подобное крайне нежелательно.
Ближе к вечеру появился гонец от Хованской. Она писала, что Ивану надлежит прихватить с собой готовый набор для цесаревича, да еще и с дополнительными перьями. Пришлось, одним словом, повозиться. Но к назначенному сроку управился. И за полчаса до полудня уже вводил десяток на территорию Преображенского приказа.
Не сказать, что им тут были столь уж рады. Преображенцы вообще много о себе мнили. А то как же! Любимцы наследника. К тому же они
