Пусть и иное общество, но по большому счету Иван – дитя другого времени, поэтому ему плевать, что о нем скажут. Не он первый, кому кости моют, не он последний. И вообще, скучно людям, вот и развлекаются как могут.
Стало жаль отца и мать? Ну понять-то он Архипа понял. Все так. И даже во многом признал его правоту. К тому же в ходе разговора выяснилась причина стремления родителя одеть сынка в перешитое старье.
Иван-то решил, что в бате скупость заговорила. И даже предположил грешным делом, что тот хотел полученное на складе продать с прибытком. По факту же имели место банальная бережливость и здравый смысл. Сын-то все еще растет. А ну как вытянется за лето? В его возрасте это очень даже легко может статься. И что, ходить в подстреленном кафтане? Ну это-то еще ладно. А как с сапогами быть? Эдак никаких ног не хватит, в тесной обувке расхаживать. Да и нечего новое занашивать на тренировках и в нарядах, коль скоро старое все еще ноское.
Так вот, одной из главных причин примирения явилось то, что Ивану банально нужны были помощники. Из друзей соратники получились откровенно никакие. Одно дело шалости ради помочь поставить кузню в овраге. С риском быть битыми родителями таскать с подворья Карповых инструмент. Да при всем при этом принимать участие в создании настоящих булатных клинков. И совсем иное – пахать с утра до вечера, света белого не видя.
Парни семьями не обременены. Да еще и возраст такой, что только держись. Вот гулять, хорохориться перед девками да отплясывать они готовы до рассвета. Ну еще воинскую премудрость постигать. Это они тоже завсегда готовы. А работать – только из-под палки и с одной лишь мыслью о том, когда же родители их наконец отпустят. Вот женятся, пойдут детки, взвалится ноша на спину, тогда уж смотреть станут совсем по-иному. А пока… Дело-то молодое.
Вот и выходит, что друзья-товарищи – это замечательно, но положиться на них никак не получится. Но даже если все же привлечь, их еще учить и учить. А вот Архип пусть звезд с неба не хватает, но уже готовый кузнец. Опять же отец. А потому и надежды на него куда больше.
Выспаться перед нарядом не вышло. Пришлось становиться к печи и готовить. А что прикажете делать? Хозяйки-то нет. Вот и вынужден сам кашеварить. Иван-то рассчитывал пораньше освободиться после беседы с отцом, а тот его в кружало повел. Ну да что тут поделаешь. Нет, понятно, что можно как бы и в родительском доме поужинать, да только лучше все же поддерживать дистанцию. Ну не горел он желанием возвращаться.
Пока возился с ужином и готовил снаряжение, время и прошло. Поел, да и на улицу. Надо поспеть в приказную избу на развод. Все же хорошо, что в наряд не требуется брать полное вооружение. Командование как рассудило? Огненный бой в патруле очень даже может пригодиться. Ватаги в Москве случались столь дерзкие, что порой чуть ли не сражение приходилось выдержать. А вот бердыш – уже лишнее, тут и сабелька сойдет. Ну и сухарная сумка, ясное дело, ни к чему. Так что облегчение служилым выходило изрядное.
А вот дежурство не заладилось сразу. Едва только вышли на улицу, как тут же прибежал постреленок из кружала. Оказывается, там имело место самое настоящее пьяное побоище. Десятник, дядька Кузьма, тут же снарядил свой десяток в нужном направлении. Пришлось побегать, да еще и чавкая жирной грязью. Снег уже практически сошел, мороза нет, сплошная сырость и слякоть.
Когда прибежали в кружало, там уже все закончилось. В помещении полный кавардак. Даже пара скамей из массивной доски поломана. В смысле ножки, конечно. Потому как ты эту плаху поди еще сломай. Тут и бердышом не вдруг управишься. Ну а так – форменный погром.
Четверо стрельцов из разных десятков, отдыхавшие в кабаке, удерживали Архипа, скрутив ему руки. Около дюжины человек, охая и подвывая, искали себе место, где можно отдышаться после драки. Посредине небольшого зала у опрокинутого стола двое вздыхают над третьим, у которого из груди торчит нож.
Картина маслом, йолки! Причем чья работа с трупом, сомневаться не приходится. Во-первых, удерживают именно Архипа. Во-вторых, в груди убиенного видна рукоять отцовского ножа. Уж Иван-то его знал хорошо. Богатый нож, из хорошей стали. Еще тот, прежний Иван, завистливо поглядывал на этот клинок.
– Емеля, что тут у тебя стряслось? – строго поинтересовался десятник, подавая сигнал своим подчиненным и придерживая Ивана за плечо.
В конце концов на службе они, а не те четверо. Поэтому и дело надлежит брать в свои руки. Ну и нечего кому постороннему крутить их соратника, пусть и бывшего. Опять же сын его вполне себе в их десятке.
– Да чего стряслось, Кузьма Гордеевич. Сидел Архип, выпивал. Сначала с сынком, потом еще подходили люди. А как один остался, эти трое подсели. – Кивок в сторону двоих, склонившихся над трупом. – О чем говорили, не ведаю. Да только Архип как взвился, да по морде вон этого.
Иван посмотрел на указанного мужчину, признавая его. Как звали, не то что не помнил, просто не знал. Но зато видел его в лавке у того самого купца, которому сдавал клинки. Вот с товарищем его ни разу не встречался. Глянул повнимательнее на труп. Вот так вот! Йолки! Это же приказчик купца. Как же его? Точно, Андрей! Ох, что-то тут нечистое творится.
Нет, понятно, что кружало расположено близ Мясницких ворот и народ тут крутится самый разный. От обитателей близлежащих слобод до проезжего люда. А то как же, Мясницкая ведь ведет в Немецкую слободу, и на нее же выходит Владимирский тракт.
Вот только что тут делают торговые гости Москвы? Коль скоро обосновались в Гостином дворе, то тут им точно ловить нечего. Кабак можно и в Китай-городе сыскать, причем куда приличнее, чем этот, на окраине. Тут ведь дело-то какое. Если рогатки, что выставляются на основных перекрестках столицы, еще можно обойти, то караулы у запертых ворот никак не миновать. Это как бы в нарушение существующих правил. Местные, конечно, еще и не там пролезут. Но на то они и местные.
