– Но мы не пробовали чары каменных пик! – не согласился Джошуа.
– Бесполезно!
– Тогда что же делать?
Кустистые брови мэтра Гаренцворта сошлись на переносице. Несколько мгновений он не отвечал, сосредоточенно рассматривая дракона, и с каждой секундой результат нравился ему все меньше и меньше.
– Рамил? – крикнул Кай.
Старший чародей не ответил.
– Рамил, бездна тебя дери!
Дракону, видимо, надоело сидеть на крыше, и он решил присоединиться к ним.
Расправив все четыре крыла, он снова протяжно закричал, и призма, прикрывающая их, не выдержав, лопнула. На их удачу, к этому мигу белый огонь уже почти погас, лишь тут и там виднелись слабеющие язычки.
Вместо того чтобы снова обрушить на них пламя, дракон стремительно взмыл ввысь и почти пропал, превратившись в маленькую фигурку, которая, казалось, может поместиться в ладони.
А потом устремился к земле.
Но прежде, чем он камнем упал на них; прежде, чем остановил падение одним невероятным, неправильным, завораживающим взмахом крыльев, прежде, чем вонзил острые когти в их тела, – Кай, их командир, крикнул. Голосом настолько властным и громким, что вмиг вывел их из оцепенения и замешательства:
– Врассыпную!
И они кинулись кто куда.
Воспользовавшись старой как мир уловкой, они, словно юркие полевки, шмыгнули в разные стороны, петляя среди статуй и спотыкаясь об останки таборитов.
Джошуа услышал глухой шорох распарываемой земли на том месте, где они только что стояли, и обиженный вопль дракона. Ему почудилось, что этому крику вторит крик иной, более высокий, но в то же время не менее уверенный. Но отвлекаться младший мэтр себе не позволил.
Он пробежал мимо очередного хищно ощерившегося неведомого чудища, перепрыгнул через останки лошади и, только оказавшись под прикрытием полуразрушенной арки, составленной из двух схвативших друг дружку за плечи фигур, рискнул обернуться.
И обомлел.
К дракону, перепрыгивая через камни и тела, бежал Паки. Его огромный боевой молот был поднят, а с уст слетали громкие слова на непонятном языке.
Змей заметил его не сразу. Изогнув шею, он вертел головой, пытаясь разглядеть, куда убежали настырные двуногие, но нескончаемые статуи, перевернутые в пылу прошлой битвы камни и разбросанные тела мешали ему.
Потому Паки не только успел добежать, но и встать, выпрямившись во весь свой немалый рост, и расправить широкие плечи.
– Дракрири! – заорал он, да так истошно, что рептилия, казалось, дернулась от неожиданности.
Впрочем, если даже дракон и обеспокоился суицидальными наклонностями одной из докучливых малявок, он этого не показал. Наоборот, развернувшись всем телом навстречу новому врагу, он снова расправил крылья и закричал.
Вопреки ожиданиям Джошуа, Паки не пригнулся под мощью крика-песни, но стоял перед звуковыми порывами гордо, словно питался от них.
Когда крик смолк, он ответил.
Сказать, что от его вопля Джошуа чуть не упал там, где стоял, – значит, не сказать ничего. Этот высокий по сравнению с драконьим ревом клич, ударивший в изгибы статуй и отозвавшийся многоголосым эхом в чувствительных барабанных перепонках младшего мэтра, прокатился по всей площади и пропал в покосившихся руинах древнего храма, постепенно и нехотя затихая.
Даже дракон чуть отступил, закрывшись перламутровым крылом.
Длинный хвост недовольно дернулся, разбив лицо какого-то, несомненно, отважного героя древности.
А потом Паки ударил.
Он стоял ярдах в двадцати от дракона и подходить ближе не стал. Просто размахнулся и, рыкнув напоследок, метнул свой молот прямо в усеянную острыми роговыми выступами морду.
Это был просто великолепный бросок. Настолько сильный и быстрый, что не прошло и мгновения, как мелькавший в солнечных лучах снаряд ударил дракона прямо между скрытых тяжелыми пластинами брони глаз. Даже с такого расстояния Джошуа отлично заметил, как брызнула серебристая кровь из разбитой чешуи, а молот гулко стукнулся о землю у ног дракона.
Ящер подался назад. Чуть скособочившись и как-то неуверенно переставляя лапы, нагнув покалеченную голову. По морде, обильно орошая чешую, текла кровь.
