следующим, всё более ошеломляющим шагом своей любимицы почему-то переминался с ноги на ногу. — Этого не может быть!
Он стоял наверху парадной лестницы и видел, что произошло с роскошной люстрой, и видел, что произошло с Трофимом, и не понимал, как такое могло случиться. Он никому не желал зла, и вот, похоже, действительно разворошил клубок змей. Но даже больше рухнувшей люстры, испорченного бала и поверженного Трофима его шокировал этот блестящий предмет в руках великолепной Анны Петровны. Потому что этот страшный предмет был револьвером.
— Боже мой, Анна Петровна, как же это? — пролепетал он, встречая их на лестнице. — Голубушка… Господи!
— Только мужу не говорите, — недобро усмехнулась Рыжая Анна и двинулась по лестнице вниз.
28
Когда всё закончилось, Фёдор почувствовал сильнейший приступ тошноты. Перед глазами плыло, и ноги словно сделались ватными. Внутри него всё стало пустым, казалось, он сейчас рухнет в обморок. В воздухе стоял дым, и ещё этот запах серы… Фёдор качнулся, с трудом поднял безмерно отяжелевшую правую руку, посмотрел на ещё горячее оружие и понял, что его сейчас вырвет. Но этого не случилось, спазмы чуть отступили, оставляя сладковато-горький привкус во рту.
Всё это произошло не с ним. Не он сейчас стоит здесь. Не он видел Сестру и… Когда он делал последний выстрел, это мелькнуло у него перед глазами. Он словно оказался в другом месте или на краю Вселенной и видел это… И это оказалось самым страшным. Обрушенный мост на краю тумана. Лицо Хардова, мольба и ужас в его глазах. Потому что он, Фёдор, висит над пропастью над холодной водой (только этого не может быть!), и он не один.
— Нет, не делай этого! — умоляет Хардов.
Но не осталось выхода. Фёдор видит нож в своей руке. И он перерезает страховочный трос.
— Живи долго, — говорит Фёдор.
— Не-е-е-е-ет! — кричит Хардов. И кошмар, и мука застыли в его удаляющихся глазах. Потому что Фёдор летит вниз, навстречу этой ледяной воде. Только он висел на страховочном тросе не один…
— Не-е-е-ет! Лия!
Словно в полусне Фёдор повернулся и посмотрел на тихо стонущего, почти скулящего здоровяка, похожего на борова. Под его взглядом здоровяк чуть сжался и попытался отползти. Но не смог и как-то обречённо и ворчливо застонал.
— Не надо бояться! — почему-то попросил его Фёдор. — Пожалуйста.
Здоровяк ему ничего не ответил. Лишь застонал ещё громче, бросив на Фёдора затравленный и обречённо-злобный взгляд. Под его раздробленным коленом темнела большая лужа густеющей крови.
Фёдор не мог оценить ущерба, нанесённого этим людям. Казалось, он теперь вообще ничего не мог. Только всё это происходит вовсе не с ним. Это… невозможно. И…
Потом он услышал:
— Всё, Тео, уходим! Через минуту здесь будет взвод автоматчиков.
Тео? — Да, когда-то его звали так. В детстве…
Фёдор непонимающе уставился на лестницу. И вспомнил: Рыжая Анна… Да, её попросили им помочь… Им, потому что она была не одна. Она тащила за руку девушку, бледную, смертельно напуганную и очень красивую.
— Ева, — прошептал Фёдор, с трудом разлепив ссохшиеся губы. И снова качнулся.
Рыжая Анна была уже рядом.
— Уходим, парень. Надо идти. — Она мягко подтолкнула его в плечо. Фёдор вздрогнул. И еле слышно пролепетал:
— Что она сделала со мной?
— Кто? — мягко спросила Рыжая Анна.
— Сестра, — отозвался Фёдор.
— Тео, надо уходить.
— Я видел её. А потом… И вот они все…
— Она здесь ни при чём, — сказала Рыжая Анна.
Глаза Евы в ужасе застыли. Она словно выходила из оцепенения и смотрела на Фёдора. И… это он её так напугал?
— Вы… не… понимаете. — Фёдор должен был объясниться. — Я видел её перед тем, как… И потом все эти люди…
— Она здесь ни при чём. Это ты сам. Надо идти.
