Но ворон Мунир не полетел сразу на канал, как попросил его Фёдор. Он пересёк Пустые земли и пересёк леса, окутанные туманом, и когда оказался над Пироговским водохранилищем, увидел лодку, что шла на вёсельном ходу в сторону Москвы. Мунир уже бывал в этих краях и знал, что путь им предстоит ещё долгий, тем, кто в лодке.
Ева сидела одна на носу и, обняв себя за плечи, смотрела в воду. Её никто не беспокоил, и Петропавел запретил саму возможность какого-либо обсуждения того, что произошло на Тёмных шлюзах, но даже он не знал, как заговорить с ней.
«Ничего, нужно время, — думал Петропавел. — Время лечит всё. И когда-нибудь она снова улыбнётся».
Утро выдалось зябким, где-то далеко начинался дождь, Петропавел бесшумно подошёл к девушке, чтобы накинуть ей на плечи лёгкое одеяло, да не решился. Негромко кашлянул, девушка вздрогнула, начала оборачиваться. Петропавел захлопал глазами и чуть не выронил из рук одеяло. Он долго не решался заговорить с ней, но и представить не мог, что первые слова окажутся такими.
— Ева! — прохрипел он. — Посмотри… Посмотри перед собой.
Мунир, спикировав, уселся на самый нос лодки. Ева покачнулась. Петропавел крикнул:
— Все сюда! Скорее…
Ева и Мунир смотрели друг на друга. Ворон немного склонил голову набок.
— Мунир, — выдохнула Ева. И протянула руку. Ворон не отстранился. И позволил девушке дотронуться до манка.
За спиной послышались голоса:
— Это ворон Хардова.
— Смотрите, он принёс манок.
— Манок снова цел. Вон, ворон Хардова!
Ева почувствовала, как какая-то пружина внутри неё разжалась.
— Мунир, — снова прошептала она.
Ворон встрепенулся, и издав громкий торжествующий клич, взмыл в небо. Описал над лодкой большой круг и полетел обратно. Мунир возвращался на канал.
Ева смотрела на ворона, и все радостные возгласы куда-то отодвинулись. Однажды, очень давно Хардов принёс ей в подарок старую книгу. Ева любила её, перечитывала много раз, книгу о мире, которого давно нет. Заканчивалась она словами древнего языка, которого тоже уже никто не помнил:
Это была латынь. Но Ева знала перевод. И сейчас почему-то вспомнила об этой книге. Она смотрела, как летит Мунир, и улыбалась. Подняла руку, помахала на прощание. Она знала перевод. Мунир улетал всё дальше, вот он превратился в точку, а потом и точка растворилась в безбрежной синеве.
Еве был известен перевод:
