мысль), он перестал бояться. Так что вначале вышел Джимми-бой. Но Парень Боб, Борис Борисыч, был первым, кто с Шатуном заговорил. Когда со смесью восхищения, уважения и благоговения, явно признав в нём своего, Шатун наслаждался игрой Чёрного человека. А потом не выдержал и спросил:
— Ты гид?
Этот нелепый вопрос был таким же
— Нет, он не гид. Он просто неплохо играет на гитаре.
«Не то слово», — подумал Шатун и улыбнулся. Возможно, всё это было наваждением. Возможно, он оказался в центре безумия. Но он узнал этот голос. Шатун сказал:
— Да, играет, поэтому и спросил. Ему открыты тайны, как будто он гид.
— Хочешь, называй это так. — Из тени вышел человек с лицом таким же умиротворённым и весёлым, как и его голос. — У всех свои пути-дорожки. Но Хендрикс вовсе не гид. Правда, доброе слово и кошке приятно. Да, Джимми-бой?
Чёрный человек их не слушал. Или не слышал.
— Он играет, как… я когда-то стрелял, — смутился Шатун. Но вдруг почувствовал, что может говорить откровенные вещи и не выглядеть при этом смешным. — Сердцем. Но я давно разучился. Не то чтобы… Просто это больше не так. Хоть по-прежнему поражу любую мишень. — Шатун помолчал и неожиданно добавил: — Я совсем один.
— Нет. — Возражение было мягким, но в то же время оценивающим. — Если ты пришёл сюда.
«Он сказал „пути-дорожки“? — мелькнуло в голове у Шатуна. — Это то же самое, только другими словами. Значит, можно пройти через туман».
— Я знал, что встречу тебя, — вдруг сказал Шатун.
И сам удивился. Никогда прежде он так не думал. И ещё пять минут назад высмеял бы любого, скажи ему про это. Но Шатун не врал. Сейчас он оказался здесь, где Чёрный человек играл, наверное, лучший в мире блюз, а Борис Гребенщиков с ним разговаривал. Здесь, где перед ним были музыканты, жившие давным-давно, великие тени прошлого, великие фрики, создавшие всю эту восхитительную музыку.
И как только это случилось, стало возможным, всё произошло так быстро, что последовательность мыслей выстроилась в другую смысловую цепочку, и в ней заявление Шатуна было правдой.
О, ещё какой правдой! Поэтому сейчас музыкальная шкатулка, его безделица, заиграла другую песню. Ту, про которую Шатун всегда догадывался… И балерина с явным удовольствием танцевала, как будто подтверждая его правоту. Шатун вроде как обмяк. Борис Гребенщиков, Парень Боб, — почему-то Шатун так его прозвал, словно это делало их ближе, — пел о том, кто пройдёт сквозь туман. О том, кто грядёт, пройдя сквозь туман.
Среди его старых записей, которые до появления шкатулки Шатун проигрывал на своём музыкальном центре «Bang & Olufsen», не было ни одной ненужной. Шатун вообще не окружал себя ненужными вещами, их количество ровно соответствовало их необходимости.
Эта песня, которую Парень Боб записал на пластинку где-то в начале века, годах в десятых, не очень задолго до того, как Мир, где существовала возможность записывать пластинки, сам закончил своё существование, называлась «Тайный Узбек». Шатун её слушал в одиночестве, то мрачнея, то, наоборот, с тайными слезами восхищения на глазах; она его волновала, пока он не понял кое-что.
— Вот оно как, — тогда хрипло прошептал Шатун. — Ты угадал.
«Тайный Узбек». Он не знал, что это значит. Особенно что может подразумевать второе слово. Но он знал, что это про него. Про того, кому суждено пройти сквозь туман. Парень Боб так об этом и говорил: сообщите всем, разнесите весть, что Тайный Узбек уже здесь.
Вот оно как. Борис Борисович Гребенщиков, Парень Боб, знал о Шатуне задолго до его рождения.
Да и вся пластинка называлась «Архангельск». Совпадений быть не могло.
— Да брось ты, Шатун, — сказал ему как-то Колюня-Волнорез. — Это просто город был такой, Архангельск, где-то далеко на Севере. Мне бабка говорила.
— Точно, — улыбнулся Шатун. — Был. И есть. Это город архангелов. Где-то за северным ветром. Парень Боб видел ангелов. И этот город, Архангельск, единственное место, куда стоит стремиться. Понял?
— Нет, — с восторгом сказал верный Колюня-Волнорез. — Но слушать тебя, Шатун, — самое моё любимое занятие.
— А также смачно сплёвывать. — Шатун ухмыльнулся. И, снова подумав, что совпадений быть не могло, добавил: — Это то самое место, где непременно окажешься, если пройти сквозь туман.
Сейчас Шатун стоял и смотрел на того, кто видел архангелов и знал о нём задолго до его рождения.
— Что ж, ожидаемая встреча вдвойне приятна, — сказал ему Борис Борисыч.
