— Этого мало, если рекордсменом хочешь стать. И хоть видная ты персона, но придется тебе отказаться от своей персональной машины и до работы бегом добираться.
— Да ты что, Отто, рехнулся? По городу всем на посмешище?
— Не на посмешище, а в пример, в укор и в прославление.
— Это как же понять?
— А так, что это не только на пользу спортсмену оздоровительный твой бег пойдет, а привлечет внимание всего народа. А насчет смеха не бойся. На Западе президенты в сопровождении охраны гурьбой бегают для здоровья. Но, чтобы тебе выигрыш умножить, скажи, какими ты еще привилегиями пользуешься как вождь столичный?
— Ну, как все вожди: особой медициной, к нам внимательной, с редкими лекарствами, ну и если ехать куда по делам, то вагон или летательный аппарат особо удобный предоставляется, охраняемый.
— Вот вместе с персональной машиной, которую бегом заменишь, ты от всех привилегий откажешься, да погромче, чтоб всем слышно было.
— Зачем?
— Чудак ты, Борец, а еще столичный вождь партийный. Да народу всему такой твой поступок по сердцу придется.
— Так меня же содруги мои живьем сожрут, ежели я такое отмочу.
— А ты придумай что — нибудь еще похлеще, чтоб это не капризом твоим, а политической платформой выглядело. Тебя правитель почему из провинции вызвал?
— Как сторонника его инопорядков, себе в помощь.
— Вот ты и заяви на ближайшем партийном сходе, что преобразования эти не продвигаются, а ползут, как тюлени по берегу на ластах. Нужно тебе несправедливо гонимым предстать. И если крыть тебя резво будут, то полезно «мешком прикинуться», в больницу попасть.
— Что — то не пойму я тебя, дружище, загибаешь ты.
— Ничуть, славный мой чемпион. Я рассуждаю как твой тренер. Один мудрец, если помнишь, говорил: «Если Бога нет, то надо его выдумать». Ну а в нашем случае, «если сердечного приступа нет, то надо его почувствовать». Понял, что такое мешком прикинуться?
— Ну, брат Отто, тебе не тренером быть надо, а кардиналом сереньким, чтоб из — за угла козни строить.
— Какие же это козни, ежели ни против кого не направлены, а это только тренерские указания подопечному спортсмену.
— Ну, была не была! Послушаю тебя, авось штанга пойдет.
— Не штанга пойдет, а еще кое — что… потяжелее… — загадочно закончил Отто Вердлис.
Бегущий по центральным улицам столицы новый первый партсекретарь, притом без всякого сопровождения, вызвал сенсацию. Прохожие сразу узнавали его по портретам. На видео, в редакции газет и радиовещания раздались предупреждающие звонки. Журналисты бросались к своим машинам, и когда Борец подбегал к подъезду дома столичного партцентра, его ждала группа журналистов, снимавших и видеокамерами, и просто на фото рослого бегуна, держащего на руке снятый пиджак, оставшись в рубашке с цветными подтяжками.
Протиснуться в дверь подъезда не было никакой возможности. Журналисты, преградив путь, засыпали его вопросами:
— У вас испортилась машина?
— Вы перешли по примеру западных президентов на оздоровительный бег? Или это тренерский наказ чемпиону — тяжелоатлету? И не опасна ли для сердца такая нагрузка? И, наконец, почему бежите не в спортивном костюме?
— Я бы переделал одну мудрость, — сказал Борец. — «Лучше стоять, чем лежать, лучше идти, чем стоять, и лучше бежать, чем идти»! А не наоборот.
— Прекрасно сказано! — восхитился бородатый журналист. — Стоит перевернуть восточную мудрость вверх ногами, честное слово.
— Но разве вам не лучше предоставить другую машину, чтобы поберечь вас?
— В том — то и дело, что не лучше! И не только мне не нужна персональная машина, но и все привилегии, какими пользуются, раздражая народ, остальные наши руководители.
— Что вы имеете в виду?
— Закрытые распределители, специальное медицинское обслуживание, особые лекарства, отдельные вагоны, персональные самолеты. И все это — руководителям, которые отрываются от народа, хотят быть над ним.
— Какое неожиданное заявление! Вы собираетесь сломать все традиции?
— Все антинародные! А насчет бега при полном параде, то это, извините, мой просчет. Не подготовился. Теперь бег — только в тренировочном костюме и переодеваться в кабинете. Душ у меня рядом, — пообещал Борец.
— На следующий день и на видеоэкранах, и в газетах крупным шрифтом появилось это дерзкое высказывание нового столичного партруководителя.
— Что ты думаешь об этом, Михей? — спросила мужа Зарена. Михей Фадеевич пожал плечами.
— Этим руководителем надо руководить, — уклончиво ответил он.
