нежные руки Ханны скользнули к ее груди.
– О, – вздохнула Вероника. Она таяла. Все ее тело превращалось в жидкость. Она уже не могла понять, где оно заканчивается и где начинается вода. Теперь, когда Ханна поцеловала ее, она наклонилась вперед и обняла ее обеими руками.
Когда Ханна уже помогала ей лечь в постель, вся энергия Вероники была исчерпана. У нее не осталось сил, не осталось разумных мыслей, только ощущения. Ханна была медленна, нежна и храбра. Она знала, куда прикоснуться и с какой силой. Первый оргазм с ней был самым сильным, который Вероника когда-либо ощущала. Она не чувствовала его так давно, что едва распознала. За ним последовали другие. Все они слились в сплошное удовольствие.
А после настал сон.
Ее разбудили солнечные лучи. Она открыла глаза и увидела темно-зеленые простыни. Она вспомнила все остальное и быстро поднялась, прижимая простыню к своему телу. Ханна лежала на боку, наблюдая.
– Что ты со мной сделала? Что было в том чае?
– Ничего, – ответила Ханна. – Если ты хочешь знать, что случилось, то мы занимались любовью.
– Это все слишком непонятно. Мне надо идти. – Она осмотрела комнату в поисках своих вещей, не желая вставать с кровати обнаженной на глазах у Ханны.
– Подожди, – сказала Ханна. В ней было какое-то спокойствие, которое Веронике показалось неизбежным. – Я знаю, что с тобой не так. Я – алкоголик. Я пила десять лет, а сейчас воздерживаюсь уже шесть. Я была замужем за человеком, которого ненавидела, а ненавидела его просто потому, что не хотела заниматься с ним сексом. Это не его вина, просто такова моя сущность. Никто не мог объяснить мне, в чем причина.
– Как это связано со мной? Хочешь сказать, я другой ориентации? – На полу рядом с ней лежало полотенце. Она обмоталась им и глянула в сторону ванной. Ее вещи были аккуратно сложены на полу.
– Может, и нет. – Ханна повысила голос достаточно, чтобы Вероника ее услышала. – Хотя мне кажется, что да. Но это неважно. Ты ненавидишь себя за то, что делаешь со своим телом. Это делает тебя беззащитной. А беззащитность – это сама суть любой зависимости.
Вероника застегнула свою помятую шелковую блузку и разгладила складки на юбке.
– Мне пора идти.
– Я оставила для тебя время на три часа. Если захочешь еще поговорить.
– Просто поговорить? Или ты трахаешься со всеми своими пациентами?
Последовало короткое обиженное молчание.
– Ты первая. Видимо, я должна думать, что пренебрегла врачебной этикой, но я так не считаю.
Вероника открыла дверь.
– Я подумаю об этом, – сказала она. Затем она застегнула пояс на пальто и побежала вниз по лестнице.
Когда она вернулась, Джерри уже ждал ее.
– Мелани говорит, ты заболела, – сказал он. – Я хотел спросить, не нужно ли тебе чего.
– Нет, Джерри. Это очень мило и все такое, но нет.
– Где ты была? Ходила на другую встречу?
Вероника покачала головой.
– Я была у врача, вот и все.
Джерри осмотрел ее с ног до головы. Вероятно, решил не ругаться с ней. Он присел на диван и взглянул на цветы, которые прислал ей днем раньше, – они по-прежнему стояли на столе у телефона, открытка даже не распечатана.
– Я зря трачу время, так ведь?
– Джерри. Что я должна на это ответить? Тебе не стоило влюбляться в проститутку. Я имею в виду, о чем ты вообще думал? Что я доступна по программе «Сними и выкупи»? – Она присела рядом с ним, коснулась его лица. – Ты милый парень, Джерри. Женщины, наверное, с ума по тебе сходят. Настоящие женщины. Вот чего ты заслуживаешь. А не какую-то пуэрториканку, которая наполовину наркоманка и наполовину шлюха. – Шлюха, подумала она. Она действительно это сказала.
– Мне нужна именно ты, – сказал Джерри, потупив взгляд.
– Ты даже меня не знаешь. Ты не представляешь. Пытаешься пойти напрямик и понять двадцать лет моей жизни за одну ночь. Но ничто не происходит так быстро. Дай себе немного времени.
– Мы можем сегодня увидеться?
– Нет. Не сегодня. – Она замолчала, собираясь с мыслями. – Никогда. Больше никогда.
–
– Ты даже не знаешь, что такое любовь. Ты не знаешь, о чем говоришь. Вся эта романтика из фильмов, которые ты смотришь, не имеет ничего общего
