Одноглазые валеты

Он наклонил голову набок, будто крупная птица.

– Доктор Мэдоус, вы заявляете, что являетесь тузом?

Марк покраснел.

– Ну, я…

– Имя «Капитан Трипс» говорит вам о чем-то?

– Я… в смысле, да. – Марк уставился на свои руки. – Это же должно держаться в секрете.

– Капитан Трипс давно известен в Джокертауне и среди тузов Нью-Йорка. Разве он когда-нибудь надевал маску?

– Ну… нет.

– Вот именно. Так что мы имеем достаточно очевидного, но, по-видимому, мелкого туза, чья, гм, «тайная личность» – это человек, ведущий довольно противоречивый образ жизни в наши времена, когда выражение «забить все высовывающиеся гвозди» является основным постулатом общества. Святой Джон Леттем – это человек, который сделает все ради победы. Все. Понимаете, что в этой ситуации вы можете оказаться, как там говорят, уязвимы?

Марк закрыл лицо руками.

– Я просто не могу… В смысле, Солнышко не поступит так со мной. Мы с ней, мы как бы товарищи. Я познакомился с ней еще в Беркли. Протесты в Кентском университете[48], помните? – Его замешательство хлынуло потоком упреков, почти обвинений. Он думал, что Преториус рявкнет на него в ответ. Вместо этого адвокат кивнул своей головой с пышной серебристой шевелюрой. Его волосы были завязаны в такой идеальный хвост, что Марк почувствовал укол зависти.

– Я помню. Я все еще немного хромаю, и в этом, помимо прочего, виноват и штык гвардейца, попавший в мое бедро.

Преториус расслабился и взглянул на потолок.

– Радикал в 70-е. Должностное лицо в 89-м. Если бы вы только знали, насколько необычна эта история. По крайней мере, она не работает в Управлении по борьбе с наркотиками.

– И раз мы коснулись этой темы, у меня сложилось впечатление, что вы не противник рекреационных веществ.

– Это ничем не грозит, приятель.

– Нет. Это ваше личное дело, не могу не согласиться. В тридцатые евреям в Нюрнберге тоже ничего не грозило[49] .

Он сощурил глаза и покачал головой.

– В сегодняшнем мире, доктор, вы самый настоящий напыщенный глупец, а мистер Св. Джон, мать его, Леттем раздавит вас прямо в зале суда. Поэтому я говорю вам: Беги, малыш, беги. Или будьте готовы к тому, что ваша жизнь перевернется с ног на голову.

Беспомощно жестикулируя, Марк начал вставать.

– Кое-что еще, – сказал Преториус.

Марк замер. Преториус взглянул на Спраут. Она была скромной со всеми, кроме своих близких, а адвокат казался ей пугающим – он, как-никак, напугал ее папу. Но она посмотрела на него серьезно и решительно.

– Вопрос, который необходимо задать, – чего хочешь ты, Спраут? – продолжил Преториус. – Ты хочешь жить с мамой или остаться с папой?

– Я… я поступлю, как она захочет, приятель, – сказал Марк. Эти слова дались ему тяжелее всего.

Она перевела взгляд с Преториуса на Марка, затем снова на Преториуса.

– Я скучаю по маме, – сказала она ясным детским голосом. Марк почувствовал, что его тело рушится вместе с разумом. – Но я хочу остаться с папой.

Преториус с серьезным видом кивнул.

– Тогда мы сделаем для этого все, что в наших силах. Но что у нас выйдет, – он посмотрел на Марка, – зависит от твоего отца.

Семичасовой приехал вовремя. Сьюзан – он был почти уверен, что это Сьюзан, – прошла к двери и перевернула вывеску на «ИЗВИНИТЕ, МЫ ЗАКРЫТЫ», как раз когда у входа появилась женщина и толкнула дверь снаружи.

Сердито посмотрев на нее, Сьюзан не стала открывать. Марк вышел из-за прилавка, вытирая руки о фартук, и почувствовал, как его желудок совершает кульбиты.

– Все в порядке, – сумел прохрипеть он. – Ей можно войти.

Сьюзан повернулась, чтобы сердито взглянуть и на Марка тоже.

– Я пошла, дружище.

Марк лишь пожал плечами. Женщина быстро шагнула внутрь. Она была высокой и ослепительно выглядела в черной юбке, пиджаке с плечиками и темно-сиреневой блузке. С годами ее глаза приобрели еще более фиолетовый оттенок. На фоне блузки они казались большими и сияющими.

– Это личные дела, не по работе, – сказала она Сьюзан. – Все будет в порядке.