– Ну вот и все, отец. Мы все можем начать заново. Новый дом для нашего народа.
Цезарь был воодушевлен рассказом своего сына, но в то же время ему не хотелось, чтобы его надежды оказались неисполнимыми. Возраст научил его осторожности, и он всегда помнил об опасности, заключавшейся в принятии скоропалительных решений. Необдуманные действия слишком часто приводили к катастрофе. Цезарь научился этому много лет назад, когда он в первый раз в неосознанной ярости бросился на людей – и в результате оказался заточенным в клетку.
Старый орангутанг по имени Перси наклонился вперед и стал внимательно разглядывать карту. Показал рукой на ряд больших зазубренных камней.
– А что за этими горами?
Голубоглазый поднял с пола кожаный кошель и сунул внутрь руку. Достав оттуда горсть золотистого песка, он театральным жестом бросил его на карту между горами и их предполагаемым новым домом.
«Пустыня, – сказал он жестами. – Нужно будет пересечь ее. Путь неблизкий, но именно поэтому люди не найдут нас».
Голубоглазый отряхнул с рук песчинки и выжидательно обвел взглядом лица членов совета. Он явно был в восторге от своего открытия. Затем заговорил Ракета и подтвердил столь блестящее описание этого далекого рая, и его слова также имели большой вес для Цезаря. Не то чтобы Цезарь не доверял оценкам своего сына – просто было время, лет пять назад, когда Голубоглазый был безрассуден и непослушен, и это вносило некоторое напряжение в отношения между отцом и сыном. Глубокие шрамы на груди и плече Голубоглазого оставили когти разъяренного гризли, который застал его врасплох во время охоты, и они остались вечным напоминанием о том, каким беспечным и опрометчивым был когда-то молодой шимпанзе. Но с тех пор Голубоглазый вырос и заматерел, выучил много неприятных уроков во время недолгого правления Кобы. Цезарь гордился тем, какой хорошей обезьяной стал его сын, и теперь прислушивался к его советам.
– Мы должны выступить сегодня вечером!
– Сегодня вечером? – запротестовала Озеро, сидевшая рядом с Голубоглазым. – Ты с ума сошел?
«Сколько еще мы можем ждать? – жестами показал Снежок. – Люди приближаются. Они не остановятся, пока не убьют нас всех!»
Было очевидно, что события этого дня и злобные слова Рыжего потрясли молодую гориллу сильнее, чем ожидал Цезарь. Голубоглазый наклонился, чтобы ободрить обезьяну, и успокаивающим жестом положил лапу ему на плечо.
– Снежок, – начал он.
Тот отстранился от Голубоглазого, отклоняя попытку примирения. Лука сердито заворчал на своего протеже, который позорил его перед всем советом. Голубоглазый был сыном и наследником Цезаря, и проявлять неуважение подобным образом не подобало.
Но Снежок не мог сдержать себя.
«Его здесь не было, – сказал он с помощью языка жестов, указав на Голубоглазого. – И он не знает, как здесь было тяжело!»
Цезарь нахмурился. Голубоглазый проявил себя в битвах против людей и против повстанцев Кобы. Цезарь знал, что его сын прекрасно осознавал опасность, которую представляли собой люди. Однако он придержал язык, не желая вступать в драку вместо Голубоглазого. Его сын заслуживал права ответить на вызов Снежка самостоятельно.
«Я знаю, что ты напуган, – жестами ответил Голубоглазый. – Как и все мы, но мы всё спланируем заранее».
– Если мы пойдем, – сказал Цезарь громко.
Все посмотрели в его сторону. Голубоглазый был явно ошарашен тем, что отец так резко перебил его. Разочарование проявилось на его лице. Цезарю стало больно от его реакции, но он почувствовал необходимость сказать кое-что еще, пока все не зашло слишком далеко. Он уважал советы и увлеченность сына, но это решение не могло приниматься быстро и в конечном итоге должно быть принято им.
Придет день, когда Голубоглазый станет вожаком обезьян.
Но не сегодня.
– Вас там было всего четверо, сын, – попытался объяснить он. – А нас здесь – сотни.
– Ты сказал, что это опасно, – добавил Морис. – Особенно пройти мимо людей при выходе из леса.
Перспектива возглавить многочисленный исход обезьян, включая самок и детей, старых и ослабленных, из безопасности леса, была весьма устрашающа, несмотря даже на обещание более безопасного места в конце путешествия.
– Доверься, мне, отец, – голос Голубоглазого звенел от напряжения. – Этот риск того стоит.
«Возможно», – подумал Цезарь. Да и оставаться на старом месте тоже было очень рискованно.
Голубоглазый обратился к Корнелии, сидевшей рядом с мужем.
– Мама?.. Что ты об этом думаешь?
«Если ты веришь в это место, – ответила она жестами, – то я тоже в него верю. Но твой отец прав. Мы должны внимательно все обдумать».
Надо отдать ему должное, Голубоглазый согласно кивнул, без возражений принимая ее точку зрения. Цезарь воспринял это как еще одно доказательство того, как сильно повзрослел его сын за эти годы. Выражение его лица смягчилось, и он обратился к совету.
