времени, ни средств. Чистой воды дилетантство.
– Но насколько это может быть опасно для людей? Если ваши предположения верны и если термиты действительно убили Тома…
– Да насчет «убили» – это не буквально. Знаете, я за столько лет работы убедился: в каждом из нас, если хорошенько покопаться, найдется что- нибудь этакое, какая-нибудь зараза, которая живет себе и живет, хотя вроде бы давно должна была нас прикончить. Можно об этом знать, можно вообще не подозревать. Но рано или поздно… – Он щелкнул пальцами. – Бац! – и милости прошу в примерочную. Так и с Томом: просто организм износился, а черви… всего лишь дополнительный фактор. Учитывая, что из-за них он перестал надираться каждый вечер, может, и наоборот – они ему эти несколько лет подарили. «Опасны»? Думаю, не слишком. За пределами Пустошей их ни разу не видели, а в Пустошах люди не живут. К тому же Том – единичный случай.
– Из-за того, что заснул на краю Пустошей и оказался в пределах их досягаемости? Но нет, как бы они могли так быстро приспособиться…
Доктор затянулся, выдохнул к потолку густую, сизую струю дыма. За ней почти не было видно выражения на его лице.
– Меня, – сказал Теренс Уэбб, – заботит другое. Голоса, которые он слышал. Точнее – слова, которые «запомнили» эти насекомые. Некоторые прозвучали лет сто тому назад, понимаете? Сто лет назад термиты почему-то зафиксировали именно эти вибрации воздуха. Передавали из поколения в поколение. А потом – старому Тому. И я не знаю, что за этим стоит, мистер Хук. Даже боюсь предположить.
Господин газетчик коротко кивнул и закрыл блокнот.
– И все-таки вы мне очень помогли. Благодарю вас, доктор!
Тот пожал плечами:
– Да на здоровье. Готов побиться об заклад: ваш редактор это все равно не пропустит. Кому сейчас интересны истории про червей!
5. Люди любят фокусы
Остаток дня мистер Хук провел, навещая тех или иных выдающихся горожан Плевка: торговцев, ремесленников, старых каторжников. Не со всеми разговор задавался, однако в целом день прошел продуктивно.
В конечном счете инспектор решил отложить поиски Дэвида Шлоссмана до субботы. Разумеется, с каждым днем времени у него оставалось все меньше, но он убедил себя, что прежде следует поразмыслить над услышанным. Сопоставить факты. Подготовиться к разговору.
Он направился к «Курносой», чтобы поужинать. Улица к вечеру опустела, редкие прохожие кивали мистеру Хуку да еще пара девочек из Сахарного помахала руками, приглашала заглядывать на огонек. Он кивал в ответ, благодарил.
Перед входом в «Курносую», на дощатой веранде, – остановился. Взял метелку, прислоненную к стене, обмел сапоги.
– Добрый вечер! – сказали с дальнего края веранды. Там, в полумраке, стояли несколько плетеных кресел, на которых иногда устраивались курильщики. – Вы, вижу, здесь уже освоились. Даже чересчур: местные метелкой не пользуются, все равно Барни дважды в день выметает горы песка, ну и – к чему тогда утруждаться.
Незнакомец поднялся из кресла и шагнул в полосу света, падавшего из окна. Оказался невысоким, крепко сбитым мужчиной лет за пятьдесят. Черная с проседью борода, острый нос с горбинкой, внимательный взгляд крупных глаз. На поясе – потертая кобура с револьвером.
– Это, – сказал незнакомец, – основной принцип здешней жизни. Не дергайся, не утруждай себя сверх меры, не лезь в чужие дела.
– Живи и дай жить другим, – подхватил мистер Хук.
Незнакомец вскинул и навел на него указательный палец:
– Точно так.
Потом протянул руку:
– Будем знакомы. Инженер Дэвид Шлоссман, также известный среди местных как Дэвид Ловкач.
– Джон Хук.
Шлоссман пару мгновений разглядывал собеседника.
– А я-то сразу и не узнал. Уже, надо полагать, не констебль, а детектив-инспектор? Или вы сменили профессию и действительно стали репортером? – холодно спросил он.
– Раз уж Поллард сообщил вам…
– С чего бы вдруг? Мы с ним не откровенничаем – да и знакомы шапочно. По крайней мере Поллард – со мной.
– Но… он пригласил вас выступить на празднике его Обнуления.
– Мистер Хук, вы меня разочаровываете. Допускаю, с той нашей встречи вы призабыли о некоторых фактах из моей скромной биографии, но уж перед тем, как лететь сюда, наверняка должны были освежить их в памяти. Факты же таковы: я хороший иллюзионист, один из лучших в метрополии, а
