смертельных врагов, и погибнут они вместе, не увидев лица друг друга, не оставив ни потомства, ни праха, ни имени. Только память пройдёт через бездну времён, пугая народы, покуда не рождённые, ужасной судьбою падших…»
Жрец тяжко вздохнул. Спорить с Хамхером сейчас уже бесполезно, более того — смертельно опасно. Уж если прежнюю Деву Дождя он велел отдать для надругательств прокажённым… Нет, Валхал не хочет стать кормом для крокодилов, содержащихся на заднем дворе Великого Дома. Да если бы только эта бычья голова, грозящая вознестись над городом выше вершины Пирамиды… Голова — это только верхушка, венчающая огромное здание Тьмы, составленное из тёмных дел, грязных страстей и кровавых злодеяний.
Старик снова усмехнулся. Верно говорят — желая наказать, боги отнимают у человека разум, всё остальное он сделает сам. Похоже, противиться судьбе и в самом деле невозможно. Скоро, совсем скоро золотые рога украсят Великий Дом, и время великого города Гиамуры кончится. А заодно и проклятой Сидоммы — никак иначе истолковать пророчество невозможно. Вот знать бы ещё, что означают остальные слова…
Внизу Верховного жреца ждал юноша, одетый в короткую белую юбочку, с золотым кольцом в ухе, выдающем послушника, готовящегося вот-вот стать полноправным младшим жрецом.
— Ванна готова, мой господин, — поклонился юноша.
— Приготовь мой наряд для визитов, — Валхал расстегнул пряжку на плече, неспешно стянул с себя утреннее одеяние, бросил его послушнику. — И носилки.
— Да, мой господин!
Проводив глазами юношу-прислужника, жрец снова вздохнул. Визит в Великий Дом — не самое приятное занятие, а в последние годы откровенно опасное, чего греха таить… Однако обойти это дело, послать кого другого невозможно. Великий жрец — Валхал, и никто кроме.
— …Стой смирно, сучка! Забыла, где находишься? И не смей корчить плаксивые рожи! Ну-ка, улыбайся! Улыбайся, кому говорят!
Девочка лет тринадцати, стоявшая на четвереньках совершенно обнажённой, выдавила из себя вымученную улыбку. На морде пятнистого кобеля, огуливавшего её сзади, напротив, было написано полнейшее удовольствие. Остальные кобели, привязанные за бронзовое кольцо, вделанное в стену, нетерпеливо повизгивали в предвкушении своей очереди. Возле них суетился невысокий, плотный человечек с сизым бритым лицом и черепом, украшенным татуировкой — дворцовый псарь.
Двое мужчин возлежали на помосте, покрытом разноцветной кошмой, лениво потягивая вино из серебряных кубков. Перед ними на золотых и серебряных блюдах высились горки фруктов, куски жареного мяса и лепёшки, посреди этого изобилия высились узкогорлые кувшины.
— Ты не прав, Гевар. Конечно, можно садить чистопородных кобелей и на беспородных сук, однако течная сука встречается не каждый день. — Дородный мужчина, заросший до глаз курчавой чёрной бородой, отрезал кинжалом ломоть жареной оленины. — То ли дело садка на «собачьих наложниц». Во-первых, не беременеют, во-вторых, готовы в любое время… И потом, для чего ещё годятся эти ублюдки! — Бородатый захохотал.
— Ты прав, мой господин! — Собеседник, высокий худой мужчина с козлиной бородой и совершенно лысым черепом поставил кубок наземь, щёлкнул пальцами. Тотчас из-за колонны выскочил мальчик лет десяти с длинными золотыми волосами, вьющимися крупными кольцами, схватил один из кувшинов и ловко наполнил опустевшую посудину вином, густо-красным, как начинающая сворачиваться кровь. Хотел было долить и второй кубок, но Повелитель цыкнул зубом, и мальчишка торопливо поставил кувшин на место. В движениях слуги чувствовалась безупречная вышколенность.
— Пст… — Гевар сделал движение пальцем вниз, и мальчик упал перед ним на колени, склонив голову до земли. Прекрасные золотые волосы рассыпались по кошме. Козлобородый неторопливо вытер руки об эти волосы, шлёпнул слугу по затылку — мальчик вскочил и шмыгнул за колонну.
— Я попросил бы тебя удалить лишние уши, Владыка Герхем, — Гевар выбрал крупный апельсин, начал его очищать. — Важные сведения.
— Эти уши никуда не выходят, — хмыкнул дородный.
— И всё-таки, я попрошу, — козлобородый чуть улыбнулся. Владыка даже поёжился. Вот уж сколько лет вместе, и вернее самого верного пса при нём начальник тайной службы, а всё никак не привыкнуть к его этой вот улыбочке…
— Пшёл! — кивнул он слуге, и мальчишка бесшумно исчез из виду. — Ты тоже! — Псарь, торопливо отвязав своих питомцев, поволок их к выходу. Псы упирались, но вынуждены были уступить острым шипам на внутренней стороне ошейника. Через полминуты в обширном сумеречном зале остались только двое мужчин, юная «собачья наложница» и кобель, занятый делом.
Начальник тайной службы вопросительно глянул на Герхема, тот вздёрнул брови.
— Ты когда-нибудь пробовал снять кобеля с суки во время вязки? Некогда, оставь. Она будет молчать.
— Как скажешь, Владыка, — Гевар склонил голову. — Астролог Варбур, как обычно, наблюдал сегодня ночью звёзды…
— Если бы ты сказал, что он сегодня не наблюдал звёзды, я бы назвал это новостью, — засмеялся Повелитель, скребя волосатой ручищей у себя в паху. — Ну и что он там такого увидел? Очередное небесное знамение?
— Точно, мой господин, — чуть улыбнулся начальник тайной стражи, и смех Герхема как ветром сдуло.
— А точнее?
— Огненный шар, мой господин. Возникший ниоткуда и в никуда канувший.
