отбой!
Коротко пискнув, рация замолчала.
За время сборов никто не проронил ни слова.
Жизнь – хрупкая штука. Стоит один раз оступиться, как все может разом улететь в тартарары. Безвозвратно.
Я тяжело вздохнул, наблюдая за тем, как стелется по земле дым от затухающего костра. Что же я сделал не так? Где свернул не туда? И могло ли оно вообще – быть по-другому? И не сидел бы я сейчас на окраине взбесившегося Леса в компании незнакомцев, боясь пошевелиться… А где тогда? Пылил по дорогам, в надежде спасти горстку выживших? Или сам бы уносил ноги, как та крыса с тонущего корабля? А может, уже лежал бы где-нибудь под раскидистым кустом белеющими костями? И через зияющую глазницу моего скалящегося черепа пробивались наружу новые ростки плюща, способного разрушать даже крепкие, бетонные стены тюрьмы…
Брр… Все-таки сидеть с парнями в Лесу не худший из вариантов. Тем более что худо-бедно, но мы успели познакомиться поближе и неплохо поладили. Как оказалось, ребята не были сплоченной командой и видели друг друга впервые. У каждого из нас были свои причины ввязаться в эту авантюру, но цель мы преследовали одну – выжить.
Всего нас осталось пятеро:
Турок – невысокий, крепко сбитый подкачанный мужик лет сорока с довольно резкими, агрессивными чертами лица и холодным цепким взглядом. Вопросов касаемо его профессиональности у меня не возникло, хватило одного беглого взгляда, чтобы понять: воевать с ним – себе дороже. А вот доверить спину – легко. Если только начальство не прикажет ему в эту самую спину воткнуть нож. Такие привыкли четко выполнять приказы, а не думать и взвешивать.
Вафля – особо выделялся на контрасте с Турком. Тот самый лишний розовощекий интеллигент, с копной наспех уложенных темных волос. Складывалось впечатление, что еще полчаса назад он мирно спал в теплой уютной кроватке, как его неожиданно подняли и, не дав собрать вещи, вытолкнули из привычного спокойного мирка.
Грек – наш радист, самый неоднозначный член группы. Стандартная незапоминающаяся внешность, ничего не выражающий отсутствующий взгляд. Не люблю я таких. Они редко выражают эмоции, но это отнюдь не значит, что не испытывают их. И никогда ведь не угадаешь, что у них на уме.
Ну и, наконец, Франт, мой проводник, с которым мы успели сдружиться.
Тело Юрия Семецкого, для друзей коротко и добродушно – Сема, мы так и оставили лежать в квартире.
Собравшись и разложив припасы по рюкзакам, мы выдвинулись в дорогу. Город покинули без приключений. Дальше – тяжелее. Если верить маршруту, наш путь пролегал через лесостепь, в стороне от дорог и движущимся по ним военным. Вот только Лес привнес в наш план свои коррективы. Он разросся настолько, что, двигайся мы по маршруту, пришлось бы пробираться через самую его чащу. Приходилось рисковать, ловко лавируя между молотом и наковальней.
Сначала мы быстро шли по дороге, до тех пор, пока не нагнали колонну военных. Тогда решили не рисковать и свернули в Лес. И вот уже почти сутки осторожно брели по его окраине. Деревья обходили стороной, чахлые и неприметные кусты переступали с замиранием сердца.
Часа два назад начался дождь. Он лил непроглядной стеной, отчего идти по раскисшей земле, не видя ничего под ногами, было чистым самоубийством. Но мы спешили.
«На тот свет», – тихо заметил тогда Турок и улыбнулся. Нехорошо так, обреченно.
Когда мы добрались до места очередного схрона, решили разделиться. Турок, Грек и Вафля отправились на поиски вырытого в земле убежища. Мы с Франтом остались в импровизированном лагере – натягивали тент и пытались разжечь костер. Другими словами, готовились заночевать под открытым небом на случай, если схрон разрушил Лес или мародеры.
Собственно, у нас с напарником все давно уже было готово, но парни все никак не возвращались. Уже почти час они бродили по Лесу под проливным дождем. Начинало смеркаться. Вспышки молний то и дело выхватывали из темноты покореженные стволы и ветки деревьев, которые сейчас казались уродливыми обитателями Леса, наблюдающими за нами. Раскаты грома заставляли вздрагивать и вслушиваться в шум дождя. На душе было неспокойно.
Вдруг раздался крик. Сначала короткий, словно от неожиданности, но потом более протяжный и надрывный. Кричали явно от боли.
Не сговариваясь, мы с напарником вскочили и кинулись на вопли, на ходу вскидывая винтовки и проверяя затворы. Откуда-то справа послышался хруст веток. Напарник было повел стволом на звук, но я успел выкрикнуть:
– Свои! Не стреляй!
– Мать вашу… – донесся облегченный голос Турка.
Мы быстро приближались. Между деревьев уже отчетливо просматривался человеческий силуэт…
Вафля!
Он стоял, запрокинув голову вверх, и протяжно всхлипывал, давясь слезами.
С противоположной стороны осторожно вышел Грек, держа на мушке нарушителя спокойствия.
